– это те же люди, но которым эта самая власть голову кружит, и тогда они перестают быть людьми, – путанно пояснил дед.
– А кем же они становятся? – недоуменно посмотрела на него.
– Машиной, отдающей приказы, не задумываясь, чем это грозит людям, не наделенным властью.
– Хм, – только и сказала я.
– Ты молоко допила? – вдруг спросил он.
Я кивнула. Тогда он принудительно привалил меня к подушке и укрыл одеялом под самую шею. Этого ему показалось мало, и он пошел взял шерстяной шарф, которым обмотал мне горло. «Чего-то болеть мне уже не хочется», – уныло подумала я.
Тихонько открыв калитку, чтобы никто меня не заметил, прокралась к печке и намазала лицо сажей. Если оно будет грязным, то меня отправят помыться, а вот если дед обнаружит синяк, то мне уж несдобровать. А так можно день не попадаться на глаза, а в случае чего сказать, что сажа не отмывается, или что это такой загар. Главное, чтобы дед не полез меня отмывать, а то он и шкуру сдерет, а мне и без того больно. Хотя пока можно еще сказать, что с одной стороны обгорела на солнце, а вот когда синяк приобретет цвет баклажана, то будет весело…
Я натянула рукава кофты, чтобы не видны были содранные локти, а колени так же припорошила сажей. Их и вовсе можно не отмывать. Скажу, что все равно в огород пойду.
– Ах ты свинья! – Мама, как всегда, «любезна».
Я скривилась:
– Сейчас умоюсь, мам, не кричи, пожалуйста.
В кухню вошел дед и отпрянул, когда увидел меня такую красивую. «Переборщила, видать», – дошло до меня.
– А это что за мара? – строго спросил он.
– Деда, мы Олегу помогали печку чистить, – я кривовато улыбнулась.
– Да? Это до того, как вы у Степанишны яблоки воровали или после? – невозмутимо спросил он, рассматривая лозину.
«Уже наябедничала. Карга старая», – подумала я. Но идти следует до конца:
– И до, и после. И мы не воровали, мы собирали те, которые упали возле забора. Что, запрещено?
– Запрещено! – крикнул он. – И врать запрещено!
– Опять хлестать будешь? – от безнадеги сказала я.
– Толку? – спросил он.
– Вот и я о том же, – с надеждой закивала головой, – без толку. Я ж на зло потом буду.
– Серьезно? – он ухмыльнулся. – Это если силы останутся.
– Мне кросс сдавать? – с ужасом спросила я. – Я даже на физкультуре не бегаю.
«Бегаю только от некоторых собак, от нашего участкового и от Степанишны», – вслух эту, мысль, разумеется, не озвучила.
– Да нет, – он весело на меня посмотрел, – что ж ты у Олежки печку чистишь, а дома нет?
И дома нужно.
«Великий педагог: печь помой, на крышу залезь – дымоход потряси, а потом драй полы, конечно», – я аж застонала от объемов предстоящей работы.
– Давай, давай.
«Хорошо, хоть Анастасия Ивановна бутерброд дала. Дед снова забыл, что детей кормят вообще-то», – и, вздохнув, принялась отрабатывать повинность.
Глава 2
Скажи мне, кто твой друг…
Утром сил было еще меньше,