подошла к саням, где была мука. Небольшого роста, закутанная в толстую суконную шаль пожилая женщина осмотрела старые, но еще крепкие сапоги Сергея. Слазила рукавом внутрь, похлопала зачем-то подошвами, один о другой.
– Хочешь, бери три чашки муки и курицу, больше не дам.
– Хорошо, – обрадовалась Валя.
Выменяла на свое платьишко комочек масла для сына. Походила, потолкалась, вернулась на постолье около часа. В комнате, где они ночевали, у стен, на полу, сидели молодые казахи, новобранцы, из близких аулов. Один, высокий, красивый остановил и больше не опускал восхищенных, блестящих, как вымытые сливы, глаз с Вали. Она покосилась на него, смешливо дрогнули уголки губ.
Груди камнем налились молоком, болели. На кофточке под соском появилось мокрое пятно. Она вышла во двор, зашла в открытый сарай и только чуть дотронулась до сосков, как из них, словно из маленьких леек, тонкими струйками забило молоко, падая на сено, устилающее пол.
Почувствовала облегчение. Потемнело. Валя подняла голову. Свет в двери загораживал молодой казах, смотревший на нее в комнате. Он удивленно смотрел на бьющие из сосков струи молока. Валя от стыда вспыхнула огнем, до слез.
– Уходи! Уходи! Чего тебе надо? – прикрыв руками грудь, сердилась она. По пальцам бежало молоко. Парень оторвал руки от косяка и исчез.
Валя расстроилась: стыдно идти в дом. К счастью, пришел молодой лейтенант, построил новобранцев во дворе и увел на железнодорожную станцию. Валя бочком проскользнула в пустую комнату.
Приехала домой утром. Сергей собирался умываться, на плече висело полотенце.
– Опять брал сахар? – устало упрекнула Валя. – Не для себя, для сына берегу.
– Нет, не брал, – поблескивая лукаво глазами, отрицал он, смахивая полотенцем сахар с верхней губы. Валя улыбнулась. «Мне тоже хочется сладкого, но я могу терпеть ради ребенка, а он, видно, не может. Потребность больше. Ругаю, а всё, как мальчишка, таскает понемногу».
– Вот, привезла муки, – говорила Валя, выкладывая на стол кулечек с мукой, комочек масла. Мешок, как живой, шевелился на полу. Она развязала его: с пронзительным криком, теряя перья, оттуда вылетела курица и забилась под стул.
– Вот этого зря выменяла, что с ней делать? Кормить нечем.
– А зачем кормить? Ее есть надо. Никогда не убивала куриц, не умею, – виновато призналась Валя.
– Это не вопрос, давай топор, сейчас мигом отрублю голову, она и пикнуть не успеет, – храбро заявил Сергей, как будто всю жизнь этим занимался. Валя принесла топор.
– Я выйду, боюсь, – сказала она. Сергей рассмеялся.
Потом она услышала крик курицы, удар топора. «Всё», – подумала она и вошла. Сергей стоял посредине комнаты бледный, словно отморозил щеки, держа курицу за ноги. Длинная шея без головы моталась из стороны в сторону, брызгая кровью.
– Горе мое, – смеялась Валя, – убийца! Дать нашатырного спирта? – взяла вату, макнула в нашатырный