в скорое наступление холодов. Но потом пришли и они, зарядил мелкий дождик, небо сделалось серым, улица неприветливой.
В один из таких дней Лешка вдруг заболела и никуда не пошла. Проснувшись рано, она смотрела на плачущее окно, и ей казалось, что вместе с теплом ушло все хорошее, что было в ее жизни. Ушло – и больше никогда не вернется. И горло еще болит, глотать невозможно больно.
Но главная причина Лешкиной тоски заключалась, конечно же, не в простуде, а в том, что наступившая осень отняла у нее Артема. Недаром Ромка, цитируя свой любимый «Закон Мерфи», не раз предвещал, что, если какая-нибудь неприятность может произойти, она обязательно произойдет. Так и случилось. Артем уехал в Англию на учебу – на этом настояли его родители, и он не смог ничего сделать. Лешке от одного только известия о том, что она целый год не будет с ним видеться, сразу сделалось дурно, и хорошо, что в тот момент ее никто не видел: Артем сообщил об этом по телефону.
И их прощание оказалось совсем не таким, как она его себе рисовала. Лешка надеялась, что они выберут минутку, останутся наедине, и в последний момент он обнимет ее и скажет что-то такое, что придаст ей сил перенести разлуку.
Может, все так бы и было, но помешал Ромка.
Они стояли в аэропорту и ждали начала регистрации, Артем с родителями и они с Ромкой. У Ромки таяло мороженое, оно капало на пол, на его джинсы, текло по рукавам, и все совали ему салфетки, переживали из-за испачканной одежды, и Артем повел его мыть руки. А когда они вернулись, очередь подошла, родители Артема кинулись его обнимать-целовать, и он успел только хлопнуть Ромку по плечу, а Лешке пожать руку. И сказать, что будет им писать и звонить. А потом махнул из-за загородки рукой и ушел. А они зачем-то еще немножечко постояли и покинули аэропорт. И Лешкин мир опустел, стал холодным и неприютным.
Дождь пошел сильнее, его монотонный шум действовал убаюкивающе. Лешка вскоре заснула и не слышала, как папа выгулял Дика и привел назад, как потом родители ушли на работу, а Ромка – в школу.
Разбудил ее телефонный звонок. Лешка открыла глаза, потянулась за трубкой и, прежде чем ответить, бросила взгляд на часы. Ого, пол-одиннадцатого! Долго же она спала.
– Ольга, привет!
Голос в трубке был командным, надменным, и принадлежал ее однокласснице Насте Вавиловой.
Ольга – Лешкино настоящее имя, но так ее звали только посторонние люди, а близкие и друзья пользовались детским прозвищем, которое давным-давно и нечаянно дал ей Ромка. Мама рассказывала, как он, совсем еще маленький, учился говорить и старательно повторял все самые длинные слова, но они давались ему не сразу. Не выходило и «Олюшка», а получалось коротко: Лешка. Сначала взрослые ему подражали, а потом привыкли и настоящее имя почти забыли. Оно вспомнилось, когда Лешка пошла в первый класс. Правда, одноклассники, с которыми она тесно сдружилась, тоже стали звать ее по-домашнему, но Вавилова к ее подругам не относилась, потому звала по фамилии, а в редких случаях Ольгой. И поэтому Лешка очень удивилась ее звонку.
– Привет, Вавилова, –