останешься для нас мамой, какой бы ты ни была. И не нам, тебя судить». Алла сжала ладонями мамину руку и с нежностью, как в детстве, посмотрела ей в глаза: «Все хорошо, мам, я дома! Давай, больше не будем о грустном». «А как твоя учеба, доченька?» С более веселой интонацией в голосе, спросила Марья Ивановна. «Не волнуйся, с ней у меня никогда не было проблем». «С девочками, мальчиками, дружишь?» «Конечно, у меня много друзей и подруг». «Лучше бы маме не знать, как проходит наш отдых с друзьями». Пронеслись мысли у Аллочки в голове и тут же исчезли. «Кстати, мне никто привет не передавал?» С оттенком смущения, спросила Аллочка. Мария Ивановна вся просияла и задала встречный вопрос: «Неужто про Степку, до сих пор помнишь? Ты же еще в детстве, была в него влюблена». «Я о нем, никогда и не забывала. Это же первая моя любовь!» «Не знаю, Аленький, стоит ли тебе с ним дружбу водить, уж больно много желающих. Бабы дерутся из – за него, он ведь видный парень. Да и пьет не так, как наши, здешние. Ты же знаешь, доченька, что у нас все, от мала до велика пьют, кто меньше, кто больше. Пропащая наша Кондратьевка, уезжать от сюда надобно – куда глаза глядят. Со словами матери, Алла вдруг, слова цыганки вспомнила, только вслух не сказала. «Набрехала все, цыганка старая». С этим и тряхнула головой, словно все мысли выбросила. «Ладно, мам, пойду прогуляюсь, может встречу кого. В глазах Марии Ивановны, отразилась жгучая тоска. Именно так, она смотрит на дочь, когда они расстаются. Алла, будто прочитав эти мысли, произнесла: «У нас с тобой, еще все лето впереди!» «Хорошо хоть, матери не «раскололась» о своих «подвигах». Думала про себя Аллочка, выходя из дома. А тяга, к этим сомнительным «подвигам», проявилась еще в начальных классах. Поначалу конечно, так… по мелочи: красивую ручку, или чью – то тетрадь слямзить. В основном у тех, кто был крайне неприятен ученице Аллочке. Особенно, она не любила Светку Сорокину. Она вечно совала нос, не в свои дела. Отца у нее не было и жили они с матерью, достаточно скромно – без излишеств. Выходят, бывало, сестры – двойняшки из школы, а Светка подбежит сзади, толкнет второклашку Аллочку и язвительно так, брякнет чтобы все услышали: «Папка то у вас не родной, говорят, а который родной – тот тюремщик». И стоит ржет, как дура, показывая на двойняшек пальцем. Алка хоть и была ниже ростом, а все ж развернулась и схватив «Сороку» за воротник, отчетливо произнесла: «Если ты – еще раз, скажешь хоть слово про моих… и тут она осеклась. Короче, языком не мели – не твое это дело». Неприязнь одноклассниц, еще более затягивалась. И Алка, начала конкретно пакостить Сорокиной в отместку: то парту измалюет, то скрадет у нее чего. А однажды, вот потеха была, у всего класса над «Сорокой», которую никто не любил. Алка пришла в класс, чуть раньше остальных и измазала Светкин стул, супер клеем. Как смылась из класса, никто не видел. Отсидевшись, некоторое время в туалете, зашла в класс, как ни в чем небывало. Прозвенел звонок
