кареты просто в лицо Прантишу вылетел бумажный свиток, тот еле успел его поймать.
Кучер тоже подарил на прощание ошалелому Прантишу очень неприятную ухмылку, дернул вожжи…
Только когда карета отдалилась на расстояние свиста, Прантиш немного очухался и перевел взгляд на свою новую собственность.
Человек молча поднялся на ноги и отряхнул длинную черную свитку. Его нос напоминал клюв хищной птицы, губы презрительно поджаты… Так что Прантишу показалось – это не он купил лохматого проходимца, а совсем наоборот. Может, пока не поздно, стоит удрать от этого типуса подальше? А вдруг он действительно колдун… Прантиш развернул свиток: это была оформленная как положено бумага на владение слугою мужского пола Балтромеем Лёдником, мастером тайных наук, доктором и толмачом, который по причине невозможности выплатить долг в двести дукатов дал присягу служить своему пану пожизненно, без платы и права уйти, и пан может распоряжаться им, как ему угодно. Имя Прантиша немного криво вписали на положенное место, чернила еще не просохли, и последняя буква фамилии имела размазанный хвостик, будто ее задержали, когда она собиралась убегать с подозрительного листа.
Между тем алхимик вперился в своего нового господина мрачным пронзительным взглядом. Молчание затянулось, как варшавский сейм. Его нарушил Бутримус.
– Ну?
Прантиш растерялся.
– Что собирается делать мой господин? Здесь ночевать, или как? Пан Прантиш, матерь Божья… Только безмозглого мальчишки мне не хватало во владельцы.
Голос звездочета даже скрипел от презрения. Вырвич обиделся. В конце концов это не его только что продали как лапотного мужика, а спесивого доктора. Нужно показать ему, кто на каком шестке будет ночевать!
– Куда прикажу, Бутримус, туда и пойдем… В ближайшую корчму, например.
– Было бы кстати, чтоб вы называли меня доктором, – мрачно промолвил слуга Прантиша. – Докторского звания меня никто не лишал, так же, как Платон не перестал быть философом, когда его тоже продали в рабство. – Помолчал, неохотно продолжил: – Корчма – это неплохо. Последний раз я ел… Давно, короче. Но за что там резвиться? Вы же, как я понимаю, последний шелег потратили на мою драгоценную персону?
Прантиш озадаченно хмыкнул. Действительно, денег нет. А пан обязан заботиться о своих слугах. Какое уважение к пану-голодранцу, который и себе куска хлеба не купит? Правда, сейчас Прантиш был богаче своего батяни на целого слугу! У пана Данилы Вырвича ни одного холопа не осталось, если не считать старой Агаты, все спустил на шинок.
– А у вас… у тебя есть деньги?
Доктор ошпарил юношу взглядом.
– Если бы у меня были деньги, меня бы здесь не было. Ну что же, двинем в корчму.
И побрел в сторону Воложина, как черный аист с перебитым крылом, не обращая внимания на школяра. Прантиш растерялся. А что, если доктор набросится, бумагу о купле отберет, порвет, убежит? Тощий, но жилистый и злой, как борзая. Прантиш так бы и сделал на его месте. Ясно, что холопское положение этому