его почему-то гораздо сильнее, чем киношные откровения, и больше всего ему хотелось просто прикоснуться к живой теплой коже и не быть при этом убитым на месте, чего он опасался вполне серьезно.
Так он и жил довольно долго – в бабушкиной квартире, коротая время за компом, сидя на странице ВКонтакте и безответно рассылая девушкам робкие «привет как дела». Отвечала ему иногда только Бэла Бурлакова, которая жила в его подъезде, и с которой они и так виделись почти каждый день. Она была лет на пять младше Михаила, он относился к ней пренебрежительно, пока в один прекрасный день не заметил, что из голенастого подростка она превратилась в стройную рыжеволосую девушку с длиннющими ногами. Она работала в райбольнице, и встречались они, когда Бэла шла на ночное дежурство, а Михаил возвращался со своей горе-работы. Он по-прежнему называл ее Белкой, но как-то раз неожиданно для самого себя пригласил ее в кино на «Трансформеров». Межпланетные страсти-мордасти в темном кинозале совсем его не занимали – он видел только голое бедро и колено слева от себя. Утерпеть было совершенно невозможно, и он осторожно опустил руку и прикоснулся к бедру девушки тыльной стороной ладони. Белка рефлекторно дернула ногой, отстраняясь, но потом вернула ногу на место, даже постучала пару раз по Мишкиному колену своим и посмотрела на него в полутьме взглядом, который он не смог расшифровать. До конца фильма он ощущал костяшками пальцев горячую кожу, слегка двигал ими вроде бы случайно, со страхом ждал, что девушка отодвинет ногу, но этого не происходило, и он мог бы прокричать «остановись мгновенье, ты прекрасно» – если бы любил стихи, но стихов он не любил, поэтому молча сопел и сжимал ноги, опасаясь выдать себя вздутием в паху, которое в любой момент могло кончиться катастрофой. После фильма он сразу же судорожно закурил, засунул оба кулака в карманы джинсов, Белка ковыряла носком туфли асфальт и поглядывала на него исподлобья; домой они шли молча.
Они встречались по вечерам часто, здоровались по-приятельски, перебрасывались парой фраз, Белка накручивала хвост на палец или отбрасывала волосы назад, светила голыми подмышками, иногда брала Михаила за руку, чтобы посмотреть на его часы, говорила, что опаздывает, а Михаил с недоумением смотрел потом ей вслед и видел болтающийся браслет часов на ее левом запястье.
Иногда Михаил чувствовал себя тургеневским Герасимом, понимал, что нужно что-то сделать, сказать, он даже что-то и говорил, выдавливал из себя, но все это было не то и ни к чему не приводило. Помог ему однажды вечером Зевс-громовержец: Михаил у самого своего подъезда заметил на лавочке Белку в короткой джинсовой юбке и белом топике, накрашенную, он с каким-то невероятным усилием воли назвал ее красивой; грянул гром, капли дождя проявили сквозь тонкую ткань маечки глаза сосков девушки. «Дождь. Можно пойти ко мне кофе попить», – как трансформер проговорил он, не в силах отвести