не хватит. – Смеялась Кира.
– Тогда я буду копить несколько зарплат, – не сдавался ГИХ.
Когда пришла зима, компания ходила на каток и в лыжные походы. Студенты, и уже выпустившихся из института молодые инженеры, ставили любительские спектакли и устраивали капустники. Кира, как умеющая совсем неплохо рисовать и тут была востребована и нужна.
А пятого декабря, в день Кириного восемнадцатилетия, ГИХ пришёл к ним в отдел, на зависть всем девчонкам, с огромным букетом алых роз. Начальница, Элеонора Михайловна, отпустила Киру домой, не дожидаясь конца рабочего дня.
Молодые люди шли по заснеженной улице, ГИХ рассказывал стихи Цветаевой, и вдруг сказал:
– Кирюшка, я каждый год, на твой день рождения буду дарить тебе такой букет. А ещё, когда ты согласишься выйти за меня замуж, на день свадьбы тоже.
– Ну, уж нет, – запротестовала Кира. – Когда я выйду за тебя замуж, ты будешь отдавать мне зарплату и денег на букет, у тебя не будет. Хотя на день рождения ладно, дари.
– Я придумал, – обрадовался ГИХ, – твой день рождения надо совместить с нашей свадьбой. Выходи за меня замуж, Кирюшка.
И схватив, ничего не понимающую Киру за руку, ГИХ потащил её прямо к ЗАГСу. Там, уговорил сотрудницу расписать их, мотивируя тем, что у них есть шикарный букет, и им обязательно надо пожениться.
Вечером домой, в свою комнату, где они жили с Музой, Кира пришла замужней. В ближайший выходной, с друзьями студентами, с подругами из отдела, свадьбу ГИХа и Киры отметили в кафе, скинувшись деньгами, кто сколько мог.
А ещё через несколько дней в отделе появилась председатель профкома, Марья Петровна, невзлюбившая Киру из-за фамилии, и как всегда, делая ударение на первом слоге, позвала:
– Божедомова!
Кира не шелохнулась.
– Божедомова, ты чего оглохла? – Заорала Марья Петровна.
Но Кира сидела, не обращая внимания, пока председатель профсоюза не подошла к её столу и не закричала прямо в лицо:
– Я к кому обращаюсь, Божедомова?
– Ой, извините, Марья Петровна, – как не в чём не бывала поднялась Кира. – Это Вы ко мне, я не поняла просто. Моя фамилия – Хлебникова!
Профкомовский деятель выскочила из отдела, забыв, зачем приходила.
А потом пришёл сентябрь. ГИХ ушёл, как всегда весёлый, на работу и больше не вернулся. Лишь через несколько дней, короткая, странная записка: «Кирюшка, забудь меня. Подай на развод», и неповторимая подпись «ГИХ».
Потом эти страшные допросы в ОГПУ, где утверждали, что её ГИХ троцкист, враг, и готовил переворот. Потом сорок с лишним лет никаких вестей. И вдруг, живой и здоровый, только постаревший, но всё такой же весёлый и умный – ГИХ.
За этими воспоминаниями, сидя на диване, Кира Григорьевна уснула. Она верила, что теперь всё будет иначе, даже ещё толком ничего не зная, о сорока лет жизни ГИХа, она верила, он пришёл навсегда.
Фантики