«обучение», она выразилась весьма мягко Ей следовало употребить другое более подходящее слово – «эксперименты», потому что они решили подвергнуть мой организм мутации, после которой я не был бы уже человеком, а сделался тем, кем физиологически являюсь по сей день. Кем, кстати сказать, являлись в некотором роде и они сами.
Над нами не властно время. Над нами почти не властны силы природы. У нас есть некоторые способности, которые ужаснут обычного человека. Путем длительных тренировок мы достигаем абсолютной гармонии тела и духа. И дух дает нам многое. Он дает нам возможность черпать из природы энергию и обращать ее в материальные знаки, забирать у элементалей стихий их внутреннюю сущность и делать их своим оружием. Нам дано многое, очень многое. Но… но лучше бы я все-таки оставался человеком. Слишком сильно в ранней юности я ощущал свое отличие от обыкновенных людей. Слишком сложно мне было войти в обыкновенное человеческое сообщество и стать кем-то значимым, занять, так сказать, свое место в обществе. А в ранней юности я был весьма и весьма честолюбив и, конечно, стремился добиться успеха, не понимая, что участь колдуна мне уготована свыше. Она была гарантирована самим фактом существования того, кем являлся я.
Уже потом, много позже, я осознал, что моя непохожесть, оригинальность, неумеренность, удачливость и сила были происхождения куда более высокого, нежели эликсиры и учение ведьм.
И тогда мои устремления, как и мои потребности, сделались настолько глобальными, что расширились до поистине вселенских масштабов…
– Как тебя, кстати, зовут, маленький воришка? – спросила Тереса.
– Жак.
– А как тебя звала ма… звал папа ласково? – Селена улыбнулась.
Всех присутствующих, включая меня, ее материнский инстинкт, проявлявшийся буквально во всем, жутко раздражал.
– Так и звал – «маленький воришка», – ответил я сердито, – а еще он говорил: «Ну ничего, вот вырастешь, будешь большим».
– Хватит этого бреда, – мрачно произнесла Тереса, – забудь о доме и о папе: ни дом, ни папу ты больше не увидишь…
Теперь, по прошествии многих лет, могу сказать, что она ошибалась. Будучи во времена моих долгих странствий проездом в Оссирисе, я встретил вшивого нищего с отрубленными руками, который преследовал меня и клячу, на которой я ехал, не менее двухсот шагов. При этом он беспрестанно выкрикивал, будто я стал бы его слушать: «Подайте несчастному калеке, благородный господин, я потерял свои руки на войне за свободу!» За чью свободу он воевал, оставалось загадкой для всех, кто проезжал по этой дороге: последняя война началась по инициативе безумного короля Оссириса. Всадники на лошадях и уютно устроившиеся за занавесками своих экипажей путники богатого сословия смотрели на него как на сумасшедшего.
А я вдруг, несмотря на то что последний раз виде! его много лет назад, распознал в нищем собственного отца, когда-то лучшего вора в здешних местах. Я повернул лошадь и поехал к нему. С надеждой на воспаленном лице он побежал мне навстречу, надеясь