окно, с места бы не сдвинулась, сожрать бы себя дала, но от чудесного видения глаз бы не оторвала! Радужные искры так и рассыпались во все стороны, затмевая солнечные лучи и вялый блеск застёжки на сумке, что стояла рядом. Сумку Ванька знала, видела у хозяйки Третьеэтажного, но никогда, никогда не замечала она на этой тётеньке ничего, даже отдалённо напоминающего то волшебное видение, которое сейчас лежало на столе и дразнило Ваньку всеми своими гранями!
Внезапно блеск пропал, скрытый чьей-то тенью.
Несчастная Ванька забегала, заметалась вдоль окна не хуже Третьеэтажного, который, видимо, уже давно бесновался и орал со своей стороны, но волшебную брошь окончательно заслонила собой подошедшая хозяйка. Она схватила на руки извивающегося кота, замахала руками и забарабанила по стеклу, сгоняя Ваньку прочь.
Пришлось улететь.
Но так тяжело и грузно Ванька ещё никогда не летала. Безо всякого интереса посидела на ветке, глядя, скорее по привычке, на барахтающихся в пыли молодых воробьят. А когда по листьям застучали первые дождевые капли, перелетела в свою каморку, где мрачно обвела взглядом собранные сокровища и поняла, что отныне без чудесной броши радостной её жизнь больше не будет.
Прошло несколько дней прежде чем Ванька снова увидела сияющее чудо. Всё это время, почти без перерыва лили дожди, но она упрямо вылетала из каморки и подолгу, неподвижно сидела на подоконнике третьего этажа, обводя грустным круглым глазом комнату за стеклом.
Там мало что изменилось. Точнее, не изменилось ничего, вот только штуковины с брошью не было. Вместо неё на столе дремал Третьеэтажный, которого сырость за окном на подоконник не приманивала.
Ванька вздыхала, улетала к себе, но, поскольку умиротворения в душе больше не было, снова и снова возвращалась к равнодушному окну.
Наконец, дожди закончились. Повеселевший двор просыхал под выглянувшим солнцем, и к середине дня закипела обычная многоголосая жизнь со снующими туда-сюда людьми, безоконными, дымящимися испариной котами, собаками на поводках, жадно тянущими носами ещё не пыльный воздух и голубиным семейством у помойки. Не было только Ваньки на дереве, и не надо, видимо, объяснять, где она теперь сидела…
И вдруг – о чудо! Из подъезда под тем самым окном вышла хозяйка Третьеэтажного в той самой штуковине, и брошь на ней переливалась, кажется, ещё ярче! У Ваньки даже секунды на размышления не ушло. Не обращая внимания на, так забавно для былых дней, распластавшегося по окну кота, она спикировала вниз и попыталась ухватить клювом сияющее великолепие! Вроде зацепила, потянула, но кошачья хозяйка вдруг присела, оглушительно заорала и, вцепившись одной рукой в штуковину, другой, где была зажата та самая сумка, яростно замолотила по воздуху. Удар, который пришёлся по Ваньке, был не таким уж сильным, но пришёлся по крылу, и она неловко плюхнулась на землю и побежала прочь, переваливаясь, волоча по земле онемевшее крыло