дней в камере на пользу не идут. Но мер физического воздействия к тебе не применяли (той же инструкцией категорически запрещено). Так расскажи, как это вышло – я внимательно слушаю!
– Это еще в прошлом году началось, сразу как этот Нелин пришел. Ладно, двадцать процентов зарплаты облигациями выдают, привыкли мы уже, тем более что и оставшегося на жизнь хватает. Так этот, как пообвыкся, сразу с почином выступил на собрании: мобилизуем внутренние резервы – пусть каждый себе по минимуму оставляет, а все остальное стране на восстановление. И чтоб мы все подписали. А я встал и сказал: шиш! Двадцать процентов ладно, мы все понимаем, но остальное – честно заработанное. И мужики меня поддержали, и не только наши, с «моржихи». А Нелин запомнил. Татьяне моей пенсия была положена, за отца, офицера, погибшего на фронте. Так Нелин к ней – время сейчас нелегкое для страны, и подумай, не нужны ли эти деньги кому-то больше, чем тебе, откажись, будь сознательной. По-честному, прожили бы мы и без них – но в хозяйстве, как понимаете, Анна Петровна, и копейка лишней не бывает! А Нелин к Татьяне с угрозами – за несознательность как бы тебе из комсомола не вылететь? Ну, я после к нему, и в крик – но тогда без драки обошлось. Так последнее самое: мы в очереди на отдельную квартиру стояли, комната в коммуналке у нас большая, уютная, и соседи хорошие – но как Анечка родилась, лучше было бы, чтоб полностью свое, на кухне у плиты не толкаться. В этом году должны были заселиться – и тут выяснилось, что нашу квартиру другим отдали, Нелин сам якобы от меня заявление написал, подписался моей фамилией и куда надо отнес. Что будто бы уступаю я свою очередь кому-то – у тех трое детей, а у нас с Таней пока одна лишь Анюта. Я к нему, а он лишь смеется и говорит: «А вы бы сами, товарищ Логачев, разве такое заявление бы не написали? Как настоящий советский человек. Вот я вас от такого, само собой подразумевающегося, и избавил. А вы подождите еще годик или два – получите тогда свою квартиру, если у вас сознательность будет». Ну, я ему и влепил от души, не сдержался, виноват. Да вы мужиков поспрашивайте – Нелин и их достать успел своими идиотскими инициативами! И не он один – тут партийные в большинстве нормальные, но есть еще парочка таких же болванов.
– Что ж, Иван Семенович, я тебя услышала! И постараюсь сделать все, что смогу. Езжай домой – под подписку. Валя, ты бюрократию оформи!
– И головой впредь думай! – добавил Валька. – Зачем в морду, да еще при свидетелях? Наедине, по почкам, под дых, чтоб внешних следов не оставалось – а после его слово против твоего: «Не бил, не видел, не ведаю», – и еще вопрос, кому бы поверили, он секретарь, но и ты ведь не из последних на заводе? А нам теперь – тебя вытаскивать. Иди!
Вызвала еще свидетелей. Из логачевской бригады – и тех, кто при инциденте присутствовал. И расспрашивала, как бы невзначай, про иные случаи. Все подтвердилось – и даже сверх того. Что за вредительская практика: «отдых – это мера поощрения»? Когда любого могут в законный выходной, или вечер после смены, выдернуть на завод «по