явившиеся на африканских равнинах наши предки, протоптав в разных направлениях тропинки по этой благодатной земле, где не нужна была одежда, а бананы, ананасы, ягоды и ещё тысячи разнообразных плодов предлагали себя прохожим на завтрак, обед и ужин, плюнули на своё сытое и безбедное существование и потянулись на север, в непроходимые лесные чащи, чтобы морщиться от малоприятного вкуса диких яблок и груш, лихорадочно бегать за пушным зверьём и изобретать тёплую одежду для защиты от лютых холодов. И ведь не повернули назад, а продолжали двигаться ещё дальше на север, в Сибирь, а затем через Аляску и на американский материк. И всё пешком. Когда ещё появятся в их распоряжении кони, дилижансы и русские тройки с их необъяснимой жаждой скорости!
Помните знаменитое гоголевское:
«Эх, тройка! Птица тройка, кто тебя выдумал? Знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать вёрсты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьём с одним топором да долотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик. Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит чёрт знает на чём; а привстал, да замахнулся, да затянул песню – кони вихрем, спицы в колёсах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход – и вон она понеслась, понеслась, понеслась!.. И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух».
Знаменитая тройка! А ведь скорость-то всего не более пятидесяти километров в час, но у пассажиров дух захватывало. А сейчас поезд мчит нас со вдвое большей скоростью, мы же прикорнём у окошка и дремлем всю дорогу.
Другое дело – автомобиль. Из-за близости к земле здесь то же ощущение, что и у седока тройки, а скорость часто почти в три раза выше. И мотается народ по всей земле, удовлетворяя свою жажду скорости и страсть к познанию неизведанного.
Мягкая зелёная дымка распускающихся берёз сопровождает нас во время нашей первой весенней поездки в деревню почти за двести километров от Москвы. На сиденье рядом – неизменный мой спутник и штурман – жена Вера Александровна, издающая время от времени короткие восторги по поводу возникающих по обочинам дороги колоритных картин просыпающейся природы:
– Посмотри, как изогнулись над дорогой эти берёзки! Прямо зелёный тоннель с нежным-нежным окрасом.
Я тоже не отстаю от её открытий:
– А ты погляди, на берёзках листочки такие миниатюрные, их ещё почти не видно, но все вместе образуют маленькое зеленоватое облачко, которое потихоньку колышется под порывами ветра.
Мы едем в тверскую деревеньку, расположившуюся в двадцати километрах севернее границы Московской области на берегу речки Хотчи, через два – три километра впадающей в Волгу. Полтора десятка домов, во всех, за исключением трёх-четырёх, приезжие из Москвы, хотя некоторые живут здесь уже практически круглый год. Наведываясь в Москву, где остались жить дети и внуки, возвращаясь, удивляются:
– Не могу в Москве, так и тянет в Кулему. А ведь ещё недавно не было даже в мыслях намерения уехать из Москвы на постоянное проживание в деревню.
Кулема действительно привлекательное место. Вокруг раскинулись неоглядные леса с одиночными вкраплениями небольших деревенек. Дома в Кулеме стоят почти у самого берега, река здесь шириной более ста метров, а на моторной лодке через десять минут можно оказаться на необъятных просторах Волги с её многочисленными островами и роскошными условиями для отдыха на любой вкус. Летом в окрестных лесах почти рядом с домом полно грибов и ягод. Любителям рыбалки Хотча и Волга и летом, и зимой могут доставить поистине царское наслаждение.
Особое впечатление производит весеннее буйное цветение фруктовых деревьев, когда сначала сливы, затем вишни, яблони, груши заливают всё вокруг белоснежным ярким неповторимым торжеством пробуждающейся жизни, жаждущей любви и удовольствия от самого своего существования.
Цветущие яблони в Кулеме
На одном из многочисленных застолий в деревне я как – то прочитал свои стихи, посвящённые Кулеме:
Неведомое царство
Возникло наяву,
Окутало коварством
Тот дом, где я живу.
Забытая деревня,
Домов десятка два,
Из-за домов деревья
Виднеются едва.
Кулема, как шаманка,
Колдует и зовёт,
И песни, как шарманка,
Чарующе поёт.
Я возвращаюсь в город,
Меня съедает грусть,
И я в деревню споро,
Как бешеный, несусь.
Встать в пору несусветную,
Машину завести
И сотни километров
Преодолеть пути,
Чтоб только ночку летнюю
С