и поднеся факел ближе, она увидела каменный? Да, каменный квадратный саркофаг. Вернее, она назвала увиденное пришедшим на ум словом. Невольно поднеся к поверхности камня руку, она дрожащей ладонью дотянулась до изображения? Точно! Шершавая, холодная поверхность. Это было изображение какого-то зверя с крыльями.
Зал содрогнулся. Блондинко выронила факел, но поймать его не смогла – пол ходил ходуном. Она непроизвольно махнула свободной рукой, пытаясь ухватиться за саркофаг. Даже сейчас, теряя опору, она не выпускала свою «Беретту». В панике, словно в замедленной съемке, наблюдая, как падает вниз факел. Как гаснет пламя. Она хотела закричать, но рот так и застыл в немом крике. Время остановилось окончательно. Наступила тьма…
Неприятие смерти – это и страх одиночества и потеря комфорта. Кто знает, каково это – умереть? Ты будешь там совсем один, и не будет больше ничего? Как ты будешь себя чувствовать? Мы не знаем. Пока не попробуешь сам, никому и ничему не поверишь. А попробовав, уже не расскажешь. Но то, что все изменится – уверен каждый. Вопрос в том, хотим ли мы этих изменений…
Она падала и падала. Падение было бесконечным. А вокруг была тьма, и она падала во тьму. Не было страха. Не было никаких чувств. Разве что иногда проскакивали нотки удивления: вот оно как! В какой-то момент падение замедлилось. Она почти парила. Тело стало почти воздушным. Словно зависло в невесомости. Перышко во вселенной. Легкое такое. Без мыслей и эмоций. Мертвое? Блондинко удивилась. Нет, я не могла, я не могу! Так не бывает! Только не так! Из тьмы стали проступать огоньки. Они мигали и подмигивали. Искрились. Она поняла, что это звезды. И падала она теперь в открытом космосе. Падала среди мириад звезд. Зрелище было обалденно красивое, завораживающее. Блондинко так растворилась в созерцании окружающей красоты, что забыла обо всем. Вдруг одна из звезд резко увеличилась и дернулась к ней. Она инстинктивно отпрянула назад. На неё смотрела мама. «Таня, папа принес с охоты такого кабана … тебе оставили самое вкусное. Когда приедешь?». «Мам, на следующей неделе. Да чесс слово! Обещаю…». Блондинко сжала «Беретту». Звезды вокруг сжались в одну большую ярчайшую вспышку, все взорвалось и увлекло её по длинному тоннелю нестерпимого света. Она зажмурила глаза. Свет давил на веки, проникал сквозь них, лез в душу.
Прямо в голове возник вопрос. Он пришел из ниоткуда. Сам по себе. Образы сложились в слова. «Зачем тебе это?». Непонятно каким образом, но Блондинко поняла, что речь идет о её «Беретте». Хотелось ответить сразу. Что-то резкое и… Возникла пауза. Мысли стали четкими и звонкими, почти материальными. Пульсировали в голове, рвались наружу. «Я хочу изменить их», – последовал спокойный, словно высеченный в камне ответ. «Зачем?». «Их жизнь – говно. Человек достоин лучшего». Свет стал просто нестерпимым. «А твоя жизнь?». В голове завертелся целый ворох ответов. Но клубок распутался быстро. «И моя … Это и мой шанс тоже». Молчание было долгим. Она испугалась, что это все. И больше ничего не будет.