на дверь сильнее, но дальше она не поддавалась. Что-то мешало. Тогда он осторожно выглянул на улицу. Дубовая створка уперлась в тело старшины. Милиционер лежал на крыльце, из-под его головы стекал по пыльным ступенькам ярко-алый ручеек. Рядом валялся растоптанный чьими-то ногами форменный картуз с новенькой блестящей кокардой. Возле крыльца никого не было – только в отдалении маячила стена из серых одинаковых спин. Казарин осторожно выбрался в образовавшуюся щель и осмотрел тело старшины. Он был жив, но дышал хрипло, одышливо. Пистолета при нем не было. «Только этого еще не хватало!» – со злостью подумал Артем. Он крикнул санитарам, чтобы те позаботились о раненом, и решительно зашагал в сторону удалявшейся толпы. Вот так отгул у него получился, нечего сказать!
Казарин появился на улице вовремя – толпа уже выбила два окна на первом этаже морга и готовилась просочиться внутрь. Поравнявшись с отставшими от основного ядра разъяренной людской говномассы, Артем старательно изобразил расхлябанную походочку фланирующего пьяницы. Для пущей верности он прихлебывал на ходу из поллитры, цинично изъятой у Доктора Жмура. К Казарину как по команде повернулось несколько свинцовых пропитых рыл.
«Гля, мужики, «Столичная»… – пополз шепоток в нестройных рядах фанатиков. – Две недели уж, как водки не завозили! Одна «Зубровка» на полках».
– Эй, мажор, ты где водочку брал? – прохрипел Артему в лицо коренастый мужик с седой щетиной на морде, которая заканчивавалась чуть ли не у самых глаз. Лба у мужика тоже не было – прямо от бровей начинался покатый аэродром, заросший пучками сизой, будто побитой морозом растительности.
– В «Птичке», где ж еще, – спокойно отозвался Казарин. – Еще с утра завезли.
И щедрым жестом протянул щетинистому недопитый пузырь, к которому тот сразу же присосался, как ребенок к материнской сиське – только волосатый кадык заходил туда-сюда под грязной морщинистой кожей. Затем бутылка пошла гулять по заскорузлым рабочим ручищам, как эстафетная палочка радости и счастья.
«Птичкой» звался в народе винно-водочный магазин на другом конце города, хотя на вывеске значилось совсем другое название. Поначалу торговая точка гордо именовалась «Дары природы» и в ней торговали различными зоотоварами и мелкими зверушками, которых можно содержать в домашних условиях. Но большинство горожан считали содержание животных, если их нельзя доить, сожрать или посадить на цепь для охраны добра от разных мазуриков, баловством и глупой тратой денег. Поэтому птички и черепашки дохли, не доходя до покупателя, и магазин вскоре закрылся. Слово «природы» в вывеске было сбито. «Дары» остались. Возможно, к «дарам» первоначально предполагалось присобачить еще какое-то подходящее слово: «Дары Юга», например. Завезли же в магазин кое-какие дешевенькие южные вина взамен полудохлых попугайчиков. Но вина появились, а слово – нет. Однако очередь, ежедневно выстраивавшуюся начиная с 11 часов утра за алкодарами, это ничуть не смущало.
«В «Птичку» водку завезли! «Столичную!» С утра еще!» –