пустая, населения в ней слишком мало, необходимо его привлечь…
Казимир слушал, понемногу оживляясь.
– Наконец, ваше величество, где же наши законы? – добавил капеллан. – В других странах они писаные, а у нас каждый судья по-своему судит, руководствуясь старыми обычаями. Разве это единое королевство, где нет писаных законов, где много обычаев и каждый писарь отмечает их для памяти, как ему заблагорассудится, а затем его пачкотня служит сводом законов. Разве это допустимо, что наши мещане, недовольные приговором наших судов, обращаются с апелляцией в Магдебург, к чужой власти.
Сухвильк, бывший одинаково искусным теологом и законоведом, заговорив на эту тему, невольно увлекся.
Он сам вскоре заметил, что теперь не время перечислять королю все подробности, а потому перевел свою речь на другое.
– Ваш отец воевал, – произнес он, – а вы должны строить и управлять. Разве это нам не больно слушать, когда чужестранцы, рассказывая о нашем крае, называют его диким, варварским, некультурным, наполовину языческим? Разве нам не должно быть стыдно, когда нас упрекают за наши неудобные и опасные пути сообщения? Промышленность у нас не развита и мы все должны покупать у чужих…
Казалось, что Казимир забыл о своем горе.
– Отец мой, – прервал он, – ты лучше всех знаешь, потому что я неоднократно говорил тебе о моих заветных мечтах и о том, что я всеми силами стараюсь сохранить мир, для того чтобы дать возможность бедному люду безопасно поселиться, устроиться и разбогатеть! Я страстно желаю того же, что и вы, но как это все сразу сделать?
– Как? – воскликнул Сухвильк. – Надо начать с самого необходимого! Вы дали отдохнуть опустошенной стране и этим оказали ей большое благодеяние. Теперь обсудим, что нужно сделать, и возьмемся за работу.
Король задумался.
Видно было, что Гжималита ловко сумел отвлечь его мысли от воспоминаний, мучивших его. В Казимире вновь ожило то, что его больше всего интересовало в молодости, а именно желание поднять страну и поставить ее наравне с другими европейскими государствами.
– Что же самое необходимое? – спросил он.
Сухвильк, взглянув на него, ответил:
– Материальное обеспечение и зажиточность даст люду покой, – а затем что больше всего необходимо стране?..
Казимир легко мог отгадать затаенную мысль говорившего, зная, о чем он болеет душой.
– Справедливость, – произнес он нерешительно.
– Да, именно так, – возразил обрадованный Сухвильк, – вы можете оставить Польше незабываемое наследство. Дайте ей законы!
Казимир, оживившись, поднялся со своего места.
– Хорошо, – произнес он, – но вы будете моим помощником в этой великой работе. Она будет для меня утешением…
Король смолк. Ксендз продолжал разговор, видя в нем хорошо действующее лекарство.
– Писаных законов у нас почти что нет, – произнес он. – Все, что собрано, составлено по устным рассказам и передано по традиции,