сложилось так, что большинство населения Народно-Демократической Федерации традиционно исповедовало (или, во всяком случае, полагало, что исповедует) догматы Церкви Бога Единого и Светлого, а жившие к югу от пограничной Смилты подданные Объединенного Королевства Великой Равнины (в политическом обиходе великоравнинцы или даже просто – равнинцы), в основном, ходили в храмы Бога Единственного и Светоносного. Когда-то, лет с тысячу назад, это была одна церковь, но потом она, как водится, раскололась, формально из-за споров о содержании и трактовке «венца истины» – формулы, содержавшей главные религиозные догматы. Бессовестные атеисты утверждали, разумеется, что настоящей причиной раскола была борьба за вполне мирские вещи – власть и богатство. Ну, да Бог им судья: пусть клевещут!
Как бы то ни было, главы вступивших в противоборство церковных партий когда-то предали проклятью и друг друга и паству, каждый – чужую, конечно. По какому-то странному стечению обстоятельств одна из вновь образовавшихся церковных иерархий пришлась ко двору государям, чинившим суд и расправу в северной части материка, другая оказалась весьма кстати королям и герцогам юга… С тех пор и те и другие венценосцы получили возможность вести войны исключительно с благочестивыми целями – в защиту истинной веры и страдающих единоверцев.
Надо сказать, что большинство верующих и на севере, и на юге, особенно теперь, после прошедших с тех легендарных времен многих сотен лет, не затрудняли себя погружением в тонкости догматических расхождений, давших когда-то повод к расколу. Немногие из них могли толком ответить на вопрос, что, собственно, такое – «венец истины», не говоря уже о том, чтобы точно воспроизвести и тем более прокомментировать его текст. Некоторые, вообще, полагали, что «венец истины» – это какой-то магический ритуальный предмет… Зато принадлежность к той или другой конфессии за те же сотни лет, неоднократно отмеченная взаимным кровопролитием, стала одним из главных, а часто и самым главным знаком, когда нужно было отделить «своего» от «чужого» и решить, с какой стороны баррикады занять место.
В устье Смилты, в течение веков переходившем из рук в руки, обстановка всегда была чревата взрывом. Обе общины были здесь представлены примерно равным количеством населения. Единоверцы жили селами, а в городах – кварталами. В ходе длительной борьбы за право остаться на отеческих землях и за возможность просто выжить в бесконечных военных стычках люди и с одной, и с другой стороны привыкли держаться тесными религиозными кланами и были всегда настороже, относясь, даже в мирное время к человеку, отмеченному знаком другой церкви, в лучшем случае, с недоверием. И если у тебя на мизинце левой руки был перстень с белым камнем, который носила паства Церкви Бога Единого и Светлого, то тебе не следовало без крайней нужды появляться в селе, в квартале, на рынке или в пивной, где жили, покупали снедь или пили пиво люди, носившие на таком же мизинце почти такой же перстень, но только с красным камнем, означавшим,