тучей кружилось вокруг нас или же следовало за нами всю дорогу, перелетая с дерева на дерево.
В одиночестве же в первый раз мне потребовалось часа полтора, не меньше, чтобы у меня получилось хорошее карканье, чистый горловой звук с опусканием в сердце, ярло и живот. Впрочем, карканье вещь сложная и, в зависимости от задач, которые ты перед собой ставишь, может перейти и в небный звук.
Однако обучение всему этому шло как бы походя, и только после моей просьбы научить духовному пению Поханя заговорил о ядрах сознания. Сказав мне в ответ на просьбу, что «сердцем я свечу» и, следовательно, помех нет, он словно усомнился в своих словах через какое-то время и сказал, что придется учиться вабить.
– Конечно, ты светишь, и сердцем и ярлом… но, если петь, тут еще сила нужна…
Что такое вабь, я знал еще по охотничьим временам. Вабить – это выть волком, чтобы подманить его. Но самому мне этого пробовать не приходилось, поэтому я буквально зажегся от интереса:
– Когда?
– Да хоть сегодня ночью! – ответил он, и они оба с тетей Катей засмеялись, глядя на меня.
– А ты знаешь, чего она смеется? – спросил Поханя. – Она ведь тоже вабит. Мы с ней еще и до войны, и после войны охотникам помогали, волков вабили.
– Тогда ж волков-то у нас много было, – закивала она в ответ на мой удивленный взгляд. – Зимой так прямо опасно было, до Коврова можно было живым не добраться…
– Моя Катя, вишь, в бою науку проходила! – еще раз засмеялся Поханя.
Вабить
К вечеру мы втроем ушли в лес довольно далеко от деревни. Поханя выбрал интересное место – участок полузаросшей лесной дороги, подымавшейся на холм. Там, наверху, в сторонке от дороги мы расположились, развели костерок, сварили чайку, в который тетя Катя побросала каких-то трав «для смягчения горла», и стали ждать луну. Они все посмеивались, что в округе опять будет множество разговоров о волках после этой ночи. Я лежал на старой фуфайке возле костра, а они привычно хозяйничали. Чувствовалось, что им приятно было вот так вот снова сходить в лес, посидеть у костра, можно сказать, тряхнуть стариной. Было тепло и очень спокойно, и все это случилось благодаря мне. Мне это все ужасно нравилось.
Как только сумерки более или менее определились и сквозь верхушки деревьев проглянула почти полная луна, Поханя кивнул тете Кате, а потом пихнул меня в плечо:
– Ну, подите. Поучись сначала волчицей…
Мы отошли с ней на дорогу. Я с любопытством наблюдал за бабкой: вабить – это совсем не женское дело, по моим охотничьим понятиям. Она поставила меня справа от себя, чуть сзади, велела слегка подогнуть расслабленные колени и «отпустить», как они это называли, живот. Я расслабился и вошел в ее сознание.
Она немножко присела, обвисла, поднесла ладони ко рту и, словно подхватив что-то с земли, вдруг издала одновременно гудящий и воющий звук, начавшийся довольно тонко, потом погрубевший, словно расширившийся и легший