чтобы эта женщина существовала на самом деле. За обладание ею отдам что угодно, заплачу любую цену, лишь бы она была со мной. Какая несправедливость, что эта яркая женщина всего лишь фантазия вебдизайнера!
Как и обещал начальник, транспортом меня обеспечили – у края тротуара стоял полицейский флаер. Направился, было, к нему, но тут краем глаза заметил сгорбленную фигуру мамука. Он сидел прямо на земле. Что сквозило в его позе, в горестно поникшей голове в коротких, поджатых под себя ногах, в длинных руках вытянутых на полтротуара? Не знаю, но от него веяло таким отчаянием, такой скорбью, что невольно остановился.
– Друг, тебе плохо?
– Меня впервые назвали другом, а это обязывает, – тихим, приятным голосом проговорил гуманоид и медленно поднял взгляд от земли. И – всё. Что было дальше – не помню, но чувство было такое, словно меня затянуло в омут, в чёрную дыру, в глубины космоса…
Глаза мамука посветлели, он встал, прикоснулся ко мне, что-то сказал. Я глупо улыбнулся в ответ. Придурок загипнотизированный, смотрел и радовался тому, что исчезает вселенская скорбь из глаз альбиноса. Улыбался, глядя, как расцветает на обезьяньем лице счастливая улыбка.
– Благодарю, – проникновенно прошептал мамук. Он развернулся и пошёл прочь.
Я стоял столбом и смотрел, как рослая белая обезьяна, шаркая растоптанными ботинками, переставляет короткие, согнутые в коленях ноги, как помогает себе длинными руками, иногда упираясь кулаками в землю и делая большие прыжки. Подумалось, что нелепо смотрятся на его сгорбленной фигуре вельветовые коричневые джинсы, отвисшие на заднице и засаленные…
Мамук скрылся за поворотом.
Вздрогнул, стряхивая наведённое рубиновым взглядом гуманоида оцепенение. Эх, знал же, что нельзя даже заговаривать с мамуком!
Посмотрел на себя – ого! Я – супермен Ченг – стою в общественном месте в одних подштанниках и поясе, с которого куда-то пропал бластер. Чувства тяжести пояс тоже не вызывал. Порывшись в его отделениях, не обнаружил ни одного кредита, масса так нужных частному детективу вещей тоже бесследно рассосалась. Куртки на мне не было, штанов тоже – остался в прозрачных силиконовых подштанниках и бронежилете. А на ступенях главного управления собралась толпа копов. Они почему-то не смеялись и смотрели как-то странно – так, наверное, смотрят на проповедника, обещающего возвращение в потерянный рай.
– Меня обокрали, а вы даже не помешали этому? – заорал я, разозлившись.
– Не сердись. Ченг, – сказал высокий, чернокожий полицейский, которого, кажется, звали Джоном. – Но у тебя было такое просветлённое лицо, такие лучащиеся глаза, когда ты отдавал мамуку свои вещи, что просто слёзы на глазах наворачивались, – и он действительно утёр рукавом каплю влаги, побежавшую по щеке.
– Я впервые видел, каким великодушным и щедрым может быть человек, – поддержал его другой полицейский. Он, шмыгнув носом, предложил:
– Пойдём, может в раздевалке что из одежды завалялось.
А вокруг