на всем, что носило оттенок роскоши, на всем, что ублажало эгоистичные натуры нефтяных магнатов, которые тратили и брали взаймы суммы, доселе невиданные.
Для банков ничего не стоило выдать заем более 100 миллионов долларов геологоразведчикам и нефтедобытчикам. Какое-то время в США насчитывалось около 4500 буровых установок, и большая часть из них находилась в Техасе. Кредит? Это было просто. Не моргнув глазом, банк выдавал кому угодно миллион баксов.
Когда я был совсем еще ребенком, моя семья пережила очень тяжелый удар, и, конечно, я с тех пор тщательно изучал финансовые вопросы. В некотором роде я рад, что это случилось. Я научился быть более осторожным: не только зарабатывать деньги, но и вкладывать их, обеспечивать свою финансовую безопасность.
Я стал очень осторожно относиться к удаче, когда она приходит, и научился держать свою жизнь под контролем. Уже намного позже я осознал, что эффект обвала рынка в Техасе увеличился в тысячи раз, потому что деятели нефтяной индустрии искренне считали, что деньги и удача никак не связаны. Они думали, что их достаток стал результатом их выдающегося ума и смекалки.
Никто и не задумывался о том, что мировой нефтяной рынок контролируется на Среднем Востоке мусульманами. Все, что случилось, корнями уходило в Арабские страны, которым помогла политика президента Картера в области энергетики.
Обвал рынка был вызван наложением эмбарго на нефть и Исламской революцией в Иране, когда аятолла захватил власть шаха. Предпосылки событий были геополитическими. А Техасу только и оставалось безучастно и беспомощно наблюдать, как проявляло себя изобилие нефти на рынке, как цена за баррель стала стремительно снижаться, достигнув невероятно низкого уровня в $9 против начальных $40.
Произошло это в 1986 году – мне тогда и 10 лет не было. В то же время гигантский Первый национальный банк «Мидленд» штата Техас обвалился, был признан неплатежеспособным государственными финансовыми инспекторами. Это был просто огромный банк, и последствия его обвала коснулись всего штата. Эра беспечных трат и повального инвестирования закончилась. Парням, которые строили себе дворцы, пришлось продавать их с большими убытками. Почти невозможно было продать роскошную яхту, а дилеры «Роллс-Ройс» почти что вышли из бизнеса.
Вместе с коммерческими гигантами, погубленными падением цен на нефть, была уничтожена и лошадиная ферма Дэвида и Холли Латтрелл. Быстрые жеребята и кобылы, которых отец оценивал в 35—40 тысяч долларов, теперь стоили всего 5 тысяч – меньше, чем было потрачено на их содержание. Моя семья потеряла все, включая и наш дом.
Но мой отец – человек неунывающий, целеустремленный и строгий. В ответ на неудачи он купил меньшее ранчо и занимался теми же испытанными техниками разведения лошадей, которыми давно уже жили они с мамой. Но дела опять пошли наперекосяк. Моей семье теперь пришлось жить с дедушкой, места в доме на всех не хватало, и Морган спал на полу.
Мой отец, который всегда старался держать связь