звонкое постукивание металла о металл. И все.
– Сарай держат запертым? – спросил я.
– Не. Там внутри шкаф со всякими средствами против сорняков и ос и прочей такой фигни, вот он заперт. А сами конюшни – заходи кто хочет. Этим дубинам и в голову не пришло, что сарай, считай, набит оружием. Лопаты, тяпки, ножницы, секаторы – полшколы можно перебить. Ну или срубить неплохие деньги, если знать, кому это все толкнуть. – Конвей дернула головой, отгоняя облачко мошки, и прошла дальше по тропинке. – О чем я и сказала директрисе. И знаешь, что она ответила? “Детектив, людей подобного типа наша школа не прельщает”. С такой рожей, будто я ей на ковер кучу наложила. Идиотка. Парень лежит с пробитой башкой, а она мне впаривает, что весь их мир состоит из фраппучино и уроков виолончели и даже мыслей дурных ни у кого не возникает. Понял, что я имею в виду под наивностью?
– Это не наивность, – покачал головой я. – Это рассчитанный ход. В подобных заведениях принято следовать указаниям сверху. Если директриса говорит, что все прекрасно и никому не позволено возражать… Да, дело плохо.
Конвей обернулась и посмотрела на меня с любопытством, будто разглядела что-то новое. Это было приятно – идти бок о бок с женщиной, чьи глаза вровень с моими и шаг не короче моего. Легко. На секунду мне даже захотелось, чтоб мы друг другу понравились.
– Плохо для расследования или просто в целом плохо? – спросила она.
– И то и другое. Но скорее в целом. Опасно.
Я ожидал выволочки за драматизм. Вместо этого она просто кивнула и добавила:
– Да, вроде того, верно.
За поворотом тропинки мы вышли из тени деревьев в пятно яркого солнечного цвета.
– Цветы были оттуда.
Синева такая, что, кажется, раньше вообще не видел синего цвета. Гиацинты. Тысячи гиацинтов, по всему склону, под деревьями, как будто высыпавшиеся из какой-то бездонной корзины. От запаха, казалось, могут начаться галлюцинации.
– Я отправила сюда двух ребят в форме. Чтоб проверили все стебли, один за другим, пока не найдут сломанные. Два часа они тут проторчали. Небось до сих пор меня ненавидят, но только мне плевать, потому что стебли они нашли. Все четыре, вон там, у края клумбы. А потом криминалисты установили соответствие сломов цветам, найденным на теле Криса. Не стопроцентное, но вполне убедительное.
И тут меня по-настоящему проняло. Получается, когда эти чудные цветы распускались в прошлый раз, сюда, в место, где вроде бы никогда ничего плохого не может случиться, пришел в поисках чего-то Крис Харпер. Умирая, он, должно быть, чувствовал их запах, тем более в темноте. Это было последнее чувство, когда все прочие уже канули в небытие.
– Где его нашли? – спросил я.
– А вот, – указала Конвей.
Футах в тридцати от тропинки, на склоне, среди подстриженной травы за аккуратными круглыми кустами рощица из таких же высоких псевдокипарисов, густая и темная, окружала полянку. Трава между деревьями разрослась. Над ней парили, как туман, пушистые семенные шапки.
Конвей