все как-то по-другому. Потому и неприятно. Хотя буря улеглась, насколько я вижу. Наладились отношения. У друга высокий лоб, заостренный нос и волосы растут вот здесь.
Мудрец ведет пальцем от виска вниз до подбородка, а я вспоминаю размолвку с Марком. Не схватились за посохи только потому, что на разных материках в тот момент были. Все она верно сказала и Сципиона описала, как смогла.
– Такие волосы, растущие от висков по щекам, называются бакенбардами, – поясняю ей, – друг старомоден.
Мотылек улыбается, довольная, что у нее получилось, а главный врач украдкой вытирает испарину со лба. Если мудрец видит такие подробности, то и про Летума могла что-то рассказать, но не стала. Либо умная и благородная, либо у них свои игры.
– Благодарю, впечатляет, – киваю главному врачу, давая понять, что разговор окончен, и дариссу можно отпускать. Она исчезает из кабинета с поспешностью помилованного.
– Необычные способности, – говорю, возвращаясь обратно в кресло для посетителей.
– Жаль только, что практической пользы от них мало, – улыбается Летум и разводит руками.
Усмехаюсь, думая о том, что не бывает бесполезных солдат, а бывают неумелые командиры. Своевременная мысль, на самом деле. К чему делать крайним капитана Дара, когда я сам за полцикла впервые приехал сюда? Однако за свои злоупотребления и разгильдяйство личного состава он должен ответить.
– Почему женщины живут в тесноте?
Обычный вопрос, а капитан Дар снова нервничает сильнее, чем положено.
– В-ваше Превосходство, – произносит он с запинкой и переводит дух, – помещений недостаточно.
– В самом деле? – выразительно обвожу взглядом огромный кабинет Летума. – Где план здания?
Главврач бледнеет, а я чувствую себя рыбаком. Улов еще не видно под гладью воды, но леска уже натянута так, что скоро лопнет. Интересно, Летуму хватит на строгий выговор с занесением в личное дело или нет? Главврач выводит план здания на экран планшета и отдает девайс мне. Не помню наизусть нормы по площади, но вижу, что была перепланировка. Палаты у пациентов уменьшились, а кабинеты врачей и служебные помещения увеличились. Так мелочно. Зачем?
– Карцером на этаже двоек часто пользуетесь? – спрашиваю, увеличивая фрагмент плана, и возвращаю планшет капитану.
– Нам по Инструкции положено два карцера на такое количество пациентов, – Летум хватается за привычный якорь и в голос возвращается уверенность.
– Я спросил, как часто вы им пользуетесь.
Сбиваю оправдательный порыв на излете. Капитан замолкает, а потом выдает:
– На этаже не все двойки. Мотылек – единичка. Молодая, нестабильная пока, бывают срывы.
Упоминание о срывах юной дариссы отзывается неприятным холодом. Я с трудом верю в психиатрические диагнозы мудрецов, а безумие Мотылька выглядит совсем неправдоподобно. Она умна, собрана и адекватна. Всерьез относится к тому, что делает. Нет в ней пустоты и отстраненности ушедшего в свои фантазии психа. И