* *
Пройдёт совсем немного времени, и неизвестная ранее деревня с обычным арабским названием Тель-эль-Амарна, возникшая на месте древнего города Ахетатона, даст название самому интересному периоду жизни этой страны – Амарнскому. А таблички окажутся «находкой века», архивом «министерства иностранных дел Аменхотепа III и его сына Аменхотепа IV – Эхнатона».
Фивы, шестой год царствования фараона Аменхотепа IV
В шестой год царствования, в первый месяц весны, на десятый день Аменхотеп IV принимал послов в тронном зале. Это был даже не зал, а комната с невысокими потолками, наследие его прапрабабки царицы Хатшепсут. Она любила небольшие комнатки, изрядно украшенные золотом: пол, стены, потолок, позолоченная мебель – всюду этот нетленный металл. Золото душило Аменхотепа, не давало вздохнуть полной грудью.
Семья всегда считала его странным, не таким, как все. Вот и золото он не любил. Ему больше нравились сочные краски на расписных стенах, чем это нетленное мерцание, напоминающее о вечном и неизбежном.[5]
Отец его, Великий Аменхотеп III, когда был ещё жив, часто посматривал на сына с грустью: не таким он видел преемника своей власти, и не такого хотели бы видеть боги на священном троне Гора.[6] Но другого наследника у него не было. Его первая и любимая жена, умнейшая из женщин Тэйя, подарила ему лишь двух сыновей. Старший сын погиб, а младший – Аменхотеп – был болезненным, неуклюжим и угловатым.
С возрастом вся несуразность его облика проявилась ещё больше: огромная яйцевидная голова, вытянутое лицо и очень непропорциональная фигура – он больше напоминал многодетную мать, чем юношу. С тяжелым сердцем Аменхотеп провозгласил сына соправителем, а после своего «ухода» правителем Кеми[7]. И вот уже шесть восходов звезды Сопдет Аменхотеп IV «стремился» быть добрым отцом своему народу.
Послы долго уговаривали Аменхотепа вступить с ними в союз против хитрого и коварного хеттского царя Суппилилиума. Фараон слушал их, уплывая в мире розовых грез: он мечтал, как во время войны с хеттами возглавит войско: на нём боевая синяя корона, латы и щитки, защищающие тело. Он во главе войска, как Тутмос, огнём и мечом разит непокорных врагов. Он красиво погибнет в бою: силы будут неравные, войско начнёт отступать, и чтобы поднять дух воинов, он поведёт свою колесницу в бой, стреляя из лука. Но стрела дикаря сразит его, и горе своими крылами накроет любимую землю. Народ останется один, и будет оплакивать его – ведь другого такого фараона уже никогда не будет на земле, по которой течет Великая река…
… Кто-то чёрный тасует его мысли, словно карты бога мудрости Тота. Мысли путаются и пропадают в темноте…
Аменхотеп засыпал.
Послы, не получив ответа, склонив головы, расходились, тяжело вздыхая и бурча себе под нос:
– Разве это правитель? Он слаб, как дитя. Скоро это поймут враги, тогда гибель неизбежна, а вместе с Египтом погибнем и мы.
– У нас лишь одна надежда!
– Его жена?
– Да!
– Нефертити.