чернильный карандаш и кристалл, прося засвидетельствовать все выше сказанное и написанное. Я охотно выполнила его просьбу.
– Позвольте мне просмотреть бумаги, Олий?
– Разумеется, господин барон..
Барон Тевтий с проворностью, завидной для его комплекции, выхватил из рук Олия бумаги и рассеянно спросил:
– Так значит, вы отделились от ваших сокурсников, когда они решили осмотреть местные… достопримечательности?..
– Бордели, чего уж там, – поправила я барона. – да, я с парой своих приятельниц решила посетить оперный театр.
– И как вам опера, понравилась?
– Разумеется, "Осень любви" весьма популярна этим сезоном.
– Не удивительно, сам его Величество благосклонно отзывался об этой оперетте. Скажите, а Корнелия Вансбург все так же божественно поет в третьем акте?
Я немного напрягла память, кажется, на вывеске было написано это имя…
– Да, она великолепна.
Барон расплылся в широченной улыбке. Значит, не промахнулась, сказав, что Корнелия чудесно поёт…
– ЛОЖЬ! – внезапно взревел Тевтий, стукнув кулаком по столу. От неожиданности я подпрыгнула на стуле.
– ЛОЖЬ! – Продолжал громыхать Тевтий. – Я лично присутствовал на представлении, и Корнелия Вансбург не смогла выступать в третьем акте, поскольку неудачно подвернула ногу во время перерыва и была вынуждена покинуть оперный зал. Это объявляли в антракте перед третьим актом. И вы, присутствуй на представлении на самом деле, никак не могли бы это не услышать. А знаете, почему вы не услышали это объявление, потрясшее всю публику? Потому что вас там не было и в помине, в это время вы уже замышляли злодеяние и, возможно, встречались со своим сообщником. ИМЯ!!!
Я растерянно смотрела на лицо Тевтия, приобретшее цвет перезрелого помидора. Он на самом деле обвиняет меня в этом? Или это такой специфический юмор начальников управления сыска?
– ИМЯ!
– Ксанелия Веймар, – проблеяла я.
– Издеваетесь? Пытаетесь тянуть время? Что ж… Олий, я намереваюсь побеседовать с баронессой в более располагающей для этого обстановке допросной комнаты. Приготовить сию же минуту! Преступницу взять под усиленный контроль.
Олия тотчас же будто ветром сдуло, а в кабинет протиснулись двое хмурых стражей. Они встали по обе стороны от меня, будто бы я намеревалась замыслить нечто преступное. И на самом деле были правы – намеревалась. Я намеревалась выплюнуть в лицо барона Тевтия все те нелестные выражения, что сейчас крутились у меня в голове, самым безобидным из которых был "ишак сахалийский". Знающие люди говорят, что эти ишаки наделены дурным нравом и совершенно бесполезны в хозяйстве, единственное, для чего они пригодны – вращать круг для перемалывания зерна на мельницах. Барон же, будто прознав мои помыслы, разразился очередной тирадой, порочащей моё честное имя. А уж как он был громогласен! Все мои попытки вставить хоть слово тонули в его напыщенно-возмущенном реве. Настоящий сахалийский