мне оставалось только вздохнуть:
– Ничего!
– Вижу! – Следователь поднял валяющиеся на полу документы, не имеющие ценности для посторонних и просто вытряхнутые из старого кейса. – Но что же они могли тут разыскивать?
– Хоть убейте, не знаю. А то, может, и сама бы отдала, чтобы только мне здесь такой бардак не устраивали.
– А когда вы последний раз виделись с мужем?
– Виделись – это, в смысле, встречались лицом к лицу? Давно. Месяца два тому назад, а может, и больше. Кроме этого, я его только иногда видела издали, но это же, как я понимаю, не в счет?
– Не в счет, – согласился следователь. – Ну а в ваше отсутствие он домой не заходил? Не замечали?
– Если бы заходил, то я непременно бы заметила, потому что уж где-нибудь он при этом да насвинячил бы, без этого не ушел. Дело в том, что он человек неряшливый и элементарно либо на ковре бы натоптал, либо тапочки расшвырял по прихожей. Так что нет, он не заходил.
– И не звонил вам? – не сдался дотошный человек (впрочем, за котлеты можно еще и не такое стерпеть!). – Ну, или там писал эсэмэс?
– А вы бы стали звонить и писать своей бэушной жене и вообще вспоминать о ней, имея под боком свежую девочку? – невинно поинтересовалась я.
– Ну… – кажется, он слегка растерялся. – Не знаю, не был в такой ситуации.
– А что тут бывать? Тут и представить нетрудно. Всем новым ведь как раз для того и обзаводятся, чтобы от старого отказаться. Я, как товар с истекшей гарантией, могу вас совершенно точно в этом заверить.
– Знаете, Людмила Ивановна, – он задумчиво, как-то по-новому осмотрел меня, прежде чем продолжить: – Простите за неловкий комплимент, но антиквариат сегодня в мире ценится куда выше новехонькой ширпотребной штамповки.
– Как выяснилось, мой муж не входит в число любителей антиквариата, – грустно улыбнулась я. – Так что виделись мы, только когда документы на развод подавали. И все. Больше у него не возникало желания со мной увидеться. Ну а о моих желаниях можете даже и не спрашивать, они все равно ничего не значат теперь. – Ой, чего-то меня понесло не в ту степь! Надо же, в меланхолию ударилась после сытного ужина! Это при всем при том, что, говорят, еда, наоборот, поднимает настроение.
Впрочем, господин Паров не дал мне зациклиться на грустных мыслях. Ничего не говоря, он просто взял и поцеловал мою руку. Честно скажу, такое в моей жизни случилось впервые! Волшебное чувство! Всю меланхолию сразу будто веником смело. Я благодарно улыбнулась мужчине. Именно так: мужчине, а не следователю. А как следователю мне очень захотелось ему помочь, поэтому я пообещала:
– Завтра, когда буду разбирать весь этот кавардак, я перетрясу каждую вещь. И если найду хоть что-то такое, что не валялось бы в этой квартире со дня ее сотворения, то сразу позвоню вам, чтобы вы приехали посмотреть.
– Это было бы замечательно! – обрадовался Паров. – Позвоните мне в любом случае, сейчас я дам вам свой телефон. Силантьеву можете не звонить, я сам введу его в курс дела.
Он