причину возникновения вредоносных происшествий[63]. Исключая понимание ответственности за причинение вреда деятельностью, создающей повышенную опасность, как ответственности, основанной на началах вины, Б.С. Антимонов выводит причины возникновения обязанности по возмещению вреда, причиненного источником повышенной опасности, за сферу поведения его владельца с точки зрения виновности такого поведения, что, на наш взгляд, является принципиальным моментом, отличающим теорию данного ученого высокой степенью достоверности. Подобный подход имеет значимое следствие, которое заключается в том, что при наличии вреда, причиненного источником повышенной опасности, причинно-следственная связь должна устанавливаться между действием такого источника и возникшим вредом, а значит, достаточным основанием для возникновения соответствующего деликтного обязательства выступает сам факт причинения вреда в отсутствие установления факта противоправности поведения владельца источника повышенной опасности. Следствием такого умозаключения должно было явиться то, что ответственность за причинение вреда деятельностью, создающей повышенную опасность для окружающих, должна была быть признана ответственностью не за вину, а ответственностью за причинение, в основе которой лежит теория риска. Однако Б.С. Антимонов выступал ярым противником теории риска (теории профессионального риска), считая ее «буржуазной», что, в конечном счете, сказалось на полноте и достоверности выдвигаемого им подхода. Это, на наш взгляд, выступает основным недостатком теории Б.С. Антимонова.
О.А. Красавчиков относительно подхода М.М. Агаркова указывал на то, что сама деятельность субъектов гражданского права не обладает повышенной опасностью; вне связи с определенными орудиями и средствами производства не может вызывать те или иные реальные изменения в явлениях и предметах материального мира[64]. Вместе с тем им критически оценивались и те подходы, которые связывали повышенную опасность деятельности с проявлением свойств вещей. Так, в адрес Е.А. Флейшиц ученый выдвигает критический довод следующего содержания: «Свойства явлений и предметов могут быть «оторваны» от их носителей лишь в ходе теоретического анализа. В реальной действительности каждое явление, каждый предмет существуют в неразрывном единстве всех своих свойств и качеств. …Владеть… «свойствами вещей» невозможно, но допустимо обладание предметами материального мира, которые наделены соответствующими свойствами, в том числе и теми из них, которые в силу своих количественных и качественных состояний могут создавать повышенную опасность для окружающих»[65].
Указанные «недочеты» тем не менее не помешали некоторым современным исследователям присоединиться к исследуемой концепции, но не путем выявления каких-либо сущностных аспектов деятельности, создающей повышенную опасность, а посредством простого «сложения» уже существующих подходов. Так, в одном из современных учебников по гражданскому