видеозапись выступления Ельцина, я предложил Барсукову поехать на теннис.
– С нами все решено, все ясно, чего теперь на работе зря торчать.
В теннис мы играли парами. Против нас с Тарпищевым сражались Барсуков и Леонюк – четырнадцатикратный чемпион СССР. Я не мог припомнить, когда еще я так легко себя чувствовал. Носился по корту, как двадцатилетний. Мы с Шамилем разделали соперников в пух и прах. Они удивлялись:
– В чем дело?
У меня же было такое ощущение, будто я снял с шеи натиравший кожу хомут, а со спины – тяжеленный груз. Позднее я понял, что это был груз ответственности, которую я нес за безопасность Президента. Одной витиеватой подписью Ельцина я был освобожден от тех обоюдных клятв и присяг, которые мы давали друг другу. Клятвы, видимо, глубоко в подсознании ассоциировались с хомутом.
Во время игры мы обсуждали сложившуюся ситуацию. Ребята не верили в отставку навсегда. Возможно, Ельцин сделал популистский (правда, для кого?) предвыборный ход, очередную загогулину, а потом что-то, как всегда, придумает или передумает.
Очередное заседание предвыборного штаба прошло без Чубайса. Борису Николаевичу не понравилось, как тот комментировал нашу отставку. Чубайс и пресс-конференцию устроил, и дал множество интервью. Он просто не мог поверить, что наконец-то от его интриг, от нашептываний Березовского в Татьянины уши получился столь реальный результат.
Президент на заседании штаба говорил тихо, выдавливал из себя слова:
– Я принял решение отстранить Чубайса от избирательной кампании за то, что он позволил себе делать комментарии после моего последнего выступления. Это решение мне и так трудно, тяжело далось, а он еще позволяет себе…
Но, поскольку ЕБН практически не контролировал работу «Президент-отеля», Чубайс не только по-прежнему обитал в предвыборном штабе, но теперь уже и командовал там. Случившееся в Белом доме происшествие, по сути, ни единичным, ни чрезвычайным для его исполнителей не было, проходило по обычному плану Чубайса. На следующий день после отставки он подошел к Георгию Рогозину, моему заместителю, и сказал:
– Георгий Георгиевич, попроси, чтобы мне деньги вернули. Это же мои 500 тысяч.
Рогозин не растерялся:
– Как же так, Анатолий Борисович?! Вы же сказали на пресс-конференции, что это провокация, что эти деньги подкинули.
– Ты же сам понимаешь, что это не так, – ничуть не смутившись, признался Чубайс.
От Ельцина кипучую деятельность Анатолия Борисовича в штабе держали в секрете, хотя, кроме дочери, никто не мог сообщить Президенту о «факте неповиновения».
Ночью, после увольнения, я обдумал ситуацию и понял, как ее можно изменить. Прежде всего я решил обратиться к шефу с письмом. В нем не встречалось слов «простите», «извините», а была описана ситуация перед выборами. Я искренне считал, что другого Президента сейчас в России быть не может, и об этом тоже написал. А в последних строчках попросил принять нас с Барсуковым и выслушать.
Письмо я передал Кузнецову,