Гарика, убежденный коммунист, Иван Федорович, не только трудился на заводе «Красный Октябрь», а еще и увлеченно играл на тубе – большом басовом духовом инструменте. Освоил он его в военные годы, когда служил в Литве, и не расставался с ним почти до самой смерти.
В 1993 году туба Ивана Сукачева зазвучала в финальной песне («Вальс «Москва») последнего альбома «Бригады С». Он появился и в клипе на эту композицию. А осенью 1996-го случился другой эпический эпизод – Иван Федорович сыграл вместе с сыном на знаменитом концерте Сукачева во МХАТе им. Чехова. И потом, в 2004-м, за несколько месяцев до ухода из жизни, подарил Гарику свой инструмент. В начале 1970-х такие моменты смотрелись бы утопично. Тогда Иван Сукачев подступался к сыну, как мог, пытался его «развивать» и наставлять на верный путь, а потом бросил это дело.
Тут опять есть что-то от тушинских контрастов: ветеран войны, верный строитель социализма, держащийся линии партии, заводчанин с окраины, считавшейся, по некоторым мнениям, самой хулиганской в Москве, старался в свободное от работы время возить своего младшего ребенка (у Игоря есть еще старшая сестра Татьяна) в столичные музеи, театры, прививать любовь к чтению и лелеял мечту (видимо, ту, что не реализовал сам), что сын станет «большим академическим музыкантом» и будет солировать в симфоническом оркестре. Гарик по малолетству еще как-то смирялся с каждодневным разучиванием гамм и баянных партий, но постепенно эпоха битников, хиппарей, рок-н-ролла, просочившаяся сквозь «железный занавес» и совершенно чуждая Ивану Федоровичу, принципиально развела отца и сына. Поменялась, скажем так, даже тональность их взаимоотношений: от наставничества и заботы почти к конфронтации.
«Отец предполагал, что после школы я продолжу учебу в Гнесинке или, допустим, в училище им. Октябрьской революции (теперь это музыкальный институт им. Шнитке). Но его надежды я разбил довольно рано, когда оставил баян и взял гитару. Он решил, что дальше как музыкант я развиваться не буду, а значит, мне нужна нормальная профессия, скажем, инженера-железнодорожника, чтобы получать потом приличную зарплату, делать карьеру, содержать семью и все такое бла-бла-бла…»
В железнодорожный техникум Игорь действительно поступил. Во многом потому, что в своем «первом по преступности» районе (хотя кто только в Москве тогда не считал свой район самым криминальным) к пятнадцатилетнему возрасту обзавелся таким реноме, что в девятый класс ни одной ближайшей школы его не приняли. Так что, с одной стороны, Гарик как бы начал выполнять папин «план Б», но на самом деле разобщился с Иваном Федоровичем конкретно. Иногда в порыве неприятия сыновьего образа жизни Иван Сукачев пытался даже крушить гариковские гитары. В сущности, проявлял ту степень рок-н-ролльного отвяза, что позже станет визитной карточкой его сына.
«Мне жаль, что мы с отцом так и не стали близкими людьми. Я понимаю: он любил меня всей душой. И я его тоже. Только, наверное, виду ни разу не показал. А он порой показывал свою любовь ко мне, да я не замечал».
Эпилогом такого сложного притяжения, невысказанности стала семиминутная