<p>4</p>
Приговор ссылается на текст, черновик которого был приобщен к материалам дела (печатается по: Дело Марченко. Т. 5. Л. 251–256; публикуется впервые):
Приговоры – демонстрация КПСС своей решимости не прекращать искоренение любой самостоятельности в общественной жизни страны. А жестокость и бесчеловечность приговоров – отражение страха властей перед независимой деятельностью отдельного инакомыслящего или группы. И страх этот, по-моему, полностью оправдан. История еще не знает примера, где бы коммунистическое государство терпимо относилось к критике по своему адресу от населения. Всегда и везде у этих [повсюду] одна реакция в подобных случаях: репрессии вплоть до физического истребления.
И наше ближайшее будущее не сулит нам [ничего] другого в этом отношении. Дряхлое руководство КПСС неспособно не только произвести переоценку ценностей (в чем давно уже назрела необходимость!), но даже приспособиться к новому времени. Да и чего другого ждать от КПСС: ее лидеры – выкормыши тирана и чудовища – И. Сталина. Их психологию и мировоззрение сформировал на свой лад этот выродок. Они были подручными палача, а сегодня правят страной.
Казалось бы, что после разоблачения преступлений ВКП(б) под руководством Сталина деятели вроде Хр., Бр., Косыгина, Суслова, Пономарева и [нрзб.\ должны были бы ужаснуться своей роли, делам своим. Кажется, элементарная порядочность в этом случае подсказала бы им единственно правильное решение: навсегда отойти от руководства и не позорить страну, не оскорблять память многих миллионов уничтоженных ими или с их помощью наших соотечественников за просто так. Но не та это публика – «люди из особого сплава». Дорваться до власти любым способом, любыми путями, любой ценой, а потом ни за что ее не лишиться – вот цель жизни большевика-коммуниста. И им все равно, что они делают с человеком, со страной. Им до лампочки, что они строят: коммунизм, фашизм или богдыханство.
Нечего говорить всерьез, что нынешнее руководство действительно заботится о народе, о стране. Если б заботились хотя бы об авторитете своей партии, то и тогда первым их делом должно бы было: выход из партии за дискредитацию звания коммуниста, за предательство народа во времена сталинщины. Это помогло бы КПСС хоть как-то очиститься и поправить свой авторитет в массах или начать все заново. Во главе правящей партии и правительства должны стать люди молодые, не тронутые сталинизмом, не скомпрометированные своим прошлым, как Хр., К., Бр.
Давно стала банальной поговорка: каждый народ достоин того правительства, которое он имеет. Это прямо о нас. Когда в ФРГ кто-то из нынешних руководителей или общественных деятелей, вдруг оказывается, был в гитлеровские времена судьей или охранником концлагеря – его карьере приходит конец. Немцы действительно осудили свое страшное и позорное прошлое. Их сегодняшнее отношение к этому прошлому лучше всего показывает, что они действительно не хотят повторения своего позора!
А ведь гитлеровский фашизм по сравнению со сталинским социализмом – детская игра! Сразу оговорюсь, что когда я сравниваю эти два режима, то имею в виду их в мирное время, то есть рассматриваю режимы в национальных границах. Функционирование их на оккупированных территориях нужно рассматривать отдельно.
Сходство этих режимов одно: они оба искореняли инакомыслие.
Разница же в том, что гитлеровский фашизм издавал законы и строго следил за их исполнением. Плохие это законы или хорошие – но они строго соблюдались. И немец, любой, кто эти законы соблюдает, может быть спокоен за свою не только жизнь, свободу – он может спокойно спать. (Если его не грызет совесть.)
Социализм сталинского образца издавал тоже свои законы. Но как бы лояльно человек ни относился к режиму, как бы строго ни соблюдал человек эти законы – он постоянно жил в страхе за свою жизнь и свободу. Ничто не могло избавить советского человека от этого страха.
Нелишне напомнить, что многие из нынешних руководителей СССР в те годы верой и правдой служили произволу и беззаконию. И сами выжили случайно.
Казалось бы, уж кому, как не им, оценить масштабы этой трагедии страны. Сами ежечасно и ежедневно ходили под топором, одновременно…
Хрущев сам признался на съезде после смерти Сталина: «Когда мы с Ворошиловым шли на прием к Сталину, то прощались с семьями, так как не знали – вернемся обратно или нет».
Брежнев своей Конституцией назвал свою эпоху развитым социализмом. Коммунисты с первых дней своей власти и до сего дня твердят о развитии и совершенствовании социалистической демократии. Обещано нам и Брежневым, что она и впредь будет развиваться. Началась эта демократия с лишения населения самых элементарных гражданских и политических свобод. Сталин ее развил и усовершенствовал настолько, что дальнейшее ее развитие не мог себе представить ни один нормальный человек – это было за гранью разума. Террор Гитлера против своего народа по сравнению со сталинским похож на детскую игру. Сегодня, в эпоху развитого социализма, советский человек, если он не проявляет своего инакомыслия, может спокойно спать и не опасаться репрессий. Одним словом, через бо лет социалистическая демократия достигла уровня гитлеровской. Если коммунистическая демократия будет и дальше развиваться такими же темпами, то не исключено, что лет через сто мы будем иметь те свободы и права, какие имел наш народ от февраля до октября 1917 года.
Выше, в скобках, я высказался за переоценку ценностей. Сейчас постараюсь пояснить, что именно я имею в виду. На мой взгляд, у нашей страны нет будущего без этого радикального пересмотра и ревизии прошлого и без новой [ориентации] на будущее. Когда в 1917 году большевики совершили дворцовый переворот, они ставили задачу: захват власти и затем построение совершенно нового общественно-политического строя, основанного на равенстве всех граждан. Каждый переворот или революция есть прежде всего эксперимент. И каким бы гениальным ни был экспериментатор – он не может заранее знать конечных результатов эксперимента. Только практика и будущее покажут это.
И вот практика всех бо лет советской власти показывает нам сегодня: не стоило городить огород.
То, что сегодня имеет наш народ, все это ему дала бы любая партия 1917 года. И без кровопролитной гражданской войны и последовавшей вместе с ней разрухи и голода, без физического истребления настоящих тружеников страны – крестьянства, без тех неисчислимых жертв, которые обрушил на страну Сталин.
И никакое самое богатое воображение не сумеет придумать режим более зловещий и гибельный для народа, чем созданный большевиками. Они считают величайшей своей заслугой превращение России в одну из сильнейших держав мира. Но они при этом скрывают цену, в которую народам нашим обошлось «величие социализма».
Конечно, нельзя опровергать историческое развитие страны и народа предположением: а вот если бы все пошло не так, а вот так, то было бы лучше. Что сделано, то сделано. Здесь нельзя вернуться снова к исходной точке и пойти другим путем, как нельзя человеку в старости начать жить смолоду.
Но увидеть, оценить ошибки, заблуждения и вред прошлого – первейшая необходимость, без которой не может быть благополучной будущности страны и общества.
Большевики говорят, что это они вывели Россию в число передовых стран. Не так-то трудно вывести страну в передовые, если она обладает несметными природными богатствами и огромными людскими ресурсами. Да и по своему развитию она была где-то на 5-м месте среди передовых стран мира. А кое в чем она уже к 1913 году стояла на 1-м месте в мире. В предвоенные годы войны 1914 года темпы роста промышленности в России были такими большими, каких коммунисты еще не имели ни в одну из своих пятилеток.
Не захвати большевики власть в 1917 году, то Россия не обескровила бы себя, не лишилась бы своих мозгов: большевики систематически уничтожали все думающее и мыслящее. Они совершили преступление перед страной и народом, уничтожив тысячи деятелей науки, техники и культуры. И кто измерит, на сколько десятилетий они затормозили таким способом развитие русской науки, техники и культуры.
И если, несмотря на такие невиданные жертвы, наша наука, техника и культура сегодня стоят в первых рядах – то это заслуга не большевиков, не их социализма.
Приходится удивляться действительно невероятному: насколько богата страна талантами, что никакие физические истребления ее умов не [оскопили ее умственно]. Наверное, ни один другой народ не смог бы восполнить с такой быстротой эти неслыханные потери. Ведь пострадали все области науки, а многие из них просто ликвидировали, объявляли их лженауками. И это коснулось как раз тех областей науки, которые впоследствии явились как бы ведущими в развитии всей науки нашего времени.
И кто поручится, что, не уничтожь коммунисты ученых и инженеров раннего ракетостроения, Россия и в космосе была бы не в 1957 году, а намного раньше.
Сколько Королевых и Туполевых большевики расстреляли, сколько их загубили в истребительных лагерях на непосильной физической работе. И где гарантия, что из многих ракетчиков, загубленных таким способом, выжил случайно самый талантливый – Королев.
Из всех тех обещаний, провозглашенных большевиками и за которые их поддержала какая-то часть народа, большевики не выполнили ни единого. Земля была обещана тем, кто ее обрабатывает, – крестьянам, а получили колхозы; солдатам обещали: офицеров не будет, а командиров солдаты сами будут выбирать из своей среды, – и в помине этого нет; рабочим заводы и фабрики – имеем кукиш и проституированный профсоюз. В партийной программе 1917 года большевики наобещали много других благ: ничем не ограниченный доступ к высшему образованию, всем рабочим ежегодные месячные отпуска, школьникам бесплатное обмундирование, питание и школьные принадлежности, запрещение ночных смен для женщин и т. п. Все это ленинская демагогия, рассчитанная на невежественную и темную страну, в погоне за симпатией народа.
Все эти блага для нашего народа сегодня еще более недосягаемы, чем в 1917 году. До захвата власти большевиками народ имел возможность эти блага отвоевывать и добиваться от государства, а большевики возвели эту борьбу народа мирным путем в ранг государственного преступления. И народ наш вот уже седьмой десяток лет лишен возможности что-либо требовать или добиваться от государства. Ему позволено лишь покорно ждать милости от партии и правительства.
Ни один самодержец за всю 300-летнюю историю Романовых не причинил столько вреда и зла народу нашему, как большевики за 6о лет своей власти.
И никогда еще народ наш не был так опустошен душевно, нравственно и морально, никогда еще нация не была так разрознена и разобщено общество наше, как при социализме. Нас пытаются убедить (да и весь мир!) в единстве и монолитности нашего общества. Особым примером этого коммунисты выставляют реакцию нашего общества и [страны] на фашистское нашествие и войну с ним в 1941–1945 годах. Но как раз в это-то время наиболее полно проявилась несостоятельность подобного утверждения. Казалось бы естественным, что в годину иностранного нашествия народ должен был бы забыть все внутренние распри, забыть все недовольство ради сплочения для отпора завоевателю. И сколько же нужно было причинить зла народу, как нужно было его озлобить, чтобы он в массе своей пассивно встретил поработителя. Никогда еще за всю историю войн России в народе нашем не было такого массового предательства, массовой сдачи в плен наших войск.
К 1941 году народ наш уже был духовно изувечен большевиками. Он был воспитан в духе подозрительности к каждому, и ощущал эту подозрительность каждый по своему адресу от окружающих. Эта позорная черта характера, эта особенность советского человека, привитая ему социализмом, очень хорошо видна на таких двух примерах.
1. В концлагерях именно среди советских военнопленных больше всего было стукачей: наши люди в плену боялись общаться друг с другом из опасения предательства. Конечно, предатели были среди всех народов. Разница в том, что там предатель – исключение, редкость. Среди наших – обычное явление, массовое.
2. Мы знаем теперь о массовом героизме жителей Варшавы, Праги и других городов в оккупированных странах Европы. О подготовке восстаний в таких столицах, как Варшава и Прага, знали и принимали участие тысячи людей. И среди этих тысяч не нашлось и одного предателя, кто бы выдал план восстания. Ничего подобного не могло быть в СССР. Казалось бы, наоборот, именно наши города должны были быть охвачены восстанием при подходе Советской армии. Но ничего этого не было. На оккупированной немцами советской территории могли действовать небольшие группы разведчиков и диверсантов. Расширяться эти группы не могли, а при попытках таких немцы их запросто раскрывали и ликвидировали.
На нашей территории могли действовать крупные партизанские отряды. Но они действовали подальше от крупных немецких гарнизонов и были построены по принципу сильных военных единиц с жесткой внутренней дисциплиной. Создать такую же единицу в большом городе коммунисты не могли: любому члену большой группы было бы доступно вступить в контакт с немцами и предать всех. Гораздо труднее это проделать в лесах.
Своей жестокостью, беспрерывными и бессмысленными репрессиями против народа вплоть до 1941 года коммунисты оказали большую услугу Гитлеру. И трагедия народов СССР в годы войны была именно в том, что они оказались между двух зол. Трудно было найти правильный выбор. Во всяком случае, все к этому времени уже ясно сознавали, что сталинский социализм не обеспечивает человеку никаких прав, никаких гарантий. Наоборот, этот режим был настолько необуздан в деле процветания беззакония, что все люди постоянно ожидали от него либо смерти, либо тюрьмы.
Гитлеровский же режим, в отличие от социализма, всем тем, кто ему верно служит, гарантировал на практике не только жизнь, но и свободу. Эта разница между социализмом и фашизмом очень способствовала тому, что основная масса населения была нейтрализована в войне. Кроме того, она способствовала притоку сторонников фашизма из среды советского населения.
И еще один факт и особенность этой стороны преступлений коммунистов перед народом: партия, проводя внутри страны политику устрашения, не обошла вниманием и армию. За 3–4 года до нападения Гитлера партия буквально истребила командный состав вооруженных сил. Это преступление было особо преступно хотя бы потому, что лишили армию мозгов перед явным столкновением с фашизмом. Это очень характерная особенность социализма – нагнетать страх и ужас внутри страны, страх перед собственным народом – пересиливает опасность, исходящую извне.
Это уничтожение командного состава армии перед самой войной не только лишило армию руководства. Оно деморализующе действовало и угнетало уцелевшее и пришедшее на смену новое командование. Новые офицеры и генералы, пришедшие командовать армией в войну, не могли не сознавать, что их тоже в любой день и час может постигнуть судьба их предшественников.
А что у нас в стране известно о генерале Власове? Кроме как предатель и изменник – ничего о нем не знаем. В чем причина этого предательства, каково его происхождение? Не это ли должно занять умы военных историков? Как могло случиться, что изменником и предателем стал один из лучших советских генералов начала войны, то есть в самое грозное и опасное для страны время. Именно в это время, когда большинство командного состава армии оказалось парализовано и неспособно даже разобраться и оценить создавшееся положение, Власов действовал и вел себя безупречно, как и положено военному генералу.
Власов – это не изолированное явление в армии, не предательство одного генерала. Если бы это было так, то необычного здесь ничего бы и не было: не он первый в истории войн, не он – последний.
Наш Власов – это не столько предательство, сколько трагедия. Это продукт тех ненормальных условий, которые царили в стране все годы, предшествовавшие войне, а особенно в первые годы войны.
Власов попал со своей армией в окружение не по своей вине, а по вине Главного командования и лично Сталина. А так как Сталин не только никогда не признавал своих «ошибок», а еще и сваливал их на других, то Власова ждал расстрел в Москве. Конечно, у него был еще один выход – застрелиться самому. Таких случаев в начале войны было полно. И почему Власов должен был стреляться только потому, что во главе армии и страны стоит деспот и тупица? Почему за эту тупость должны гибнуть другие? Почему Сталин не пустил себе пулю в лоб 22 июня 1941 года или в октябре 1941 года? Ведь по его личной вине страна оказалась в смертельной опасности!
Власов знал, как Сталин расстрелял командный состав армии перед войной. Знал он и то, как Сталин расстреливал генералов и офицеров в начале войны, взваливая на них свои ошибки и просчеты. И конечно, отдать свою жизнь на милость такого тирана и самодура мог только безнадежный идиот.
В этой трагической ситуации не так-то просто найти правильное решение. Для большинства людей выход был старый и простой: пустить себе пулю в лоб. Это же как нужно пасть, а может, как подняться, чтоб пойти на сговор с поработителем своей родины и народа!
А собственно говоря, чем же отличается позиция Власова от позиции Ленина и его партии в империалистической войне 1914 года?
Общеизвестно, что Ленин выступал за поражение России, считая, что поражение ослабит самодержавие и с ним легче будет бороться. То есть с помощью иностранных штыков свалить существующий строй России. С этим самым выступ[и]л и Власов: с помощью Гитлера ликвидировать Сталина и его систему. Он, на мой взгляд, правильно считал, что с таким режимом легче справиться с помощью извне. А потом гораздо [легче] избавиться от иностранной оккупации.
Разница между Лениным и Власовым в том лишь, что Ленин был политиком и решал эту задачу своими методами – политическими. Власов – генерал, решал эту же задачу своими методами – войной.
Здесь как нельзя лучше подходит поговорка: победителей не судят!
Если бы Ленин проиграл – быть бы ему в истории России предателем и изменником.
Выиграй Власов – и был бы он освободителем России и от Сталина, и от Гитлера.
Война, как и вся наша действительность, освещена и преподносится советской наукой с одной-единственной целью: восславить и воспеть роль партии и правительства.
Преступления партии против народа большей частью замалчиваются и лишь изредка называют «ошибками» и «нарушениями законности» во времена культа личности.
Сам же культ личности никогда и никем не объяснялся и не объясняется. Откуда он взялся, чем обусловлен, в чем главные причины его [порождения] и масса других вопросов, связанных с ним, остаются и сегодня без ответа.
По-моему, трудность объяснить все это состоит в том для КПСС, что преступления Сталина – это и преступления партии. А назвать вещи своими именами сегодняшним лидерам КПСС – все равно, что покончить самоубийством. Многие из них принимали непосредственное участие в этих преступлениях. В нормальном государстве они бы в первые ж дни после смерти Сталина оказались бы на скамье подсудимых за преступления против народа. В нашей же стране они встали у власти. И поэтому-то бесполезно нам рассчитывать на законность и справедливость дома.
Война… Где тот историк, который добросовестно составит нам полную ее историю?
Наша отечественная современная историческая наука только и занята тем,
[Текст обрывается.]
<p>5</p>
Приговор ссылается на черновик, приобщенный к материалам дела (печатается по: Дело Марченко. Т. 5. Л. 213–217; впервые опубликовано: Новая Польша. 2014. № 5. С. 6–8):
Войдут или нет советские танки в Польшу?
На мой взгляд, это зависит не только от желания или необходимости Москвы. Но мне легче ответить на поставленный вопрос, если его сформулировать по-другому: что может остановить советское руководство от рокового шага?
Только два фактора могут предотвратить!
1. Решимость и готовность поляков с оружием в руках защищать неприкосновенность своих государственных границ, свой суверенитет.
2. Готовность войск Запада и США, то есть НАТО, прийти на помощь полякам в случае военного вмешательства СССР в польские дела.
Первый фактор хоть и серьезен для СССР, но он не является решающим в отрыве от второго и способен лишь заставить его крепко подумать и пожалеть о случившемся.
Второй же фактор – ответные военные акции войск НАТО – именно и решает сейчас все. Москва сейчас ни за что не пойдет из-за Польши на риск большой войны с Западом, с возможным перерастанием ее в глобальную ядерную. Если, конечно, СССР не будет уверен на все юо % в своей победе. А победа-то эта, слава богу, пока что исключена. Достаточно ли обоснован такой взгляд на эту проблему? Что дает мне уверенность сделать вывод, что Москва не решится пойти сейчас на риск войны с Западом из-за Польши? Почему я считаю, что любые другие меры и действия стран свободного мира не только не предотвратят трагедии польского народа, а наоборот – бросят его под гусеницы советских танков?
За это говорит вся история развития государства нового типа – СССР с первых дней его образования и до наших дней. Для того чтобы аргументированно доказать правильность своего взгляда на это развитие, показать, что гегемонизм, экспансия, экспорт революций, решение кризисов (Берлинского в 1953-м, Венгерского в 1956-м, Чехословацкого – в 1968-м) не какие-то зигзаги или вывихи руководства КПСС, его ошибки, а явления нормальные с точки зрения этого руководства и единственно верные для верных коммунистов-ленинцев, что эти методы уходят в корни нового общественного строя, составляют его основу отношений с соседями и с миром вообще, – для этого необходимо начать обзор истории советского социализма с первого его дня. Потребуется вспомнить также и то, что говорил или писал на эту тему сам основатель и организатор первого в мире социалистического государства.
История коммунистической диктатуры в нашей стране достаточно определенно и четко показала и продолжает показывать, что для коммунистов наиглавнейшая цель и задача всегда была и есть – захват власти любым путем, любыми средствами и не считаясь ни с кем и ни с чем, с последующим стремлением теми же методами, любой ценой удерживать эту власть и не расставаться с ней, расширять ее границы. Для Ленина и его преемников, последователей, как в нашей стране, так и за рубежом, власть всегда была самоцелью. Все для них меряется одной меркой, ко всему один подход, для всего один критерий: как это скажется на их власти. Все, что является помехой, – под топор, подлежит уничтожению (желательно немедленному!).
И коммунисты никогда и ни во имя чего не поступятся властью. Лишь иногда, в силу необходимости или бессилия вынуждены делиться ею или разделять с другими – но только временно, до первой возможности узурпировать ее. Польский вариант «многопартийности» не стоит внимания – это все равно, что признать сталинский или гитлеровский режим коллективным руководством только потому, что… Это отношение к своей власти коммунисты никогда не скрывали и не скрывают. (Выступления некоторых компартий Западной Европы о том, будто бы они пересмотрели свое отношение к однопартийной системе при социализме в случае их прихода к власти, я здесь не рассматриваю, так как ограничиваюсь пока разбором тактики и стратегии в вопросе о власти только правящих компартий.)
Что такое для марксистов, захвативших власть в стране, воля большинства народа и его судьба?
Я приведу здесь лишь три примера, известных всем, которые и покажут нам это:
1. «Мы готовы пойти на уступки крестьянству, на любые уступки. Но только до тех пор, пока это не угрожает нашей власти» (Ленин).
2. «Китайский народ – чистый лист бумаги, на котором легко писать иероглифы» (Мао Цзэдун).
3. «Из шести миллионов кампучийцев нам для нашего эксперимента хватит одного» (Пол Пот).
Если истории уже известны масштабы репрессий и потерь народов в результате марксистского экспериментаторства в России, Китае, Кампучии и др., то у Европы и Америки с Канадой все еще впереди: «Цивилизованные и развитые страны пройдут через революцию с еще большей беспощадностью и жестокостью» (Ленин).
Так что, свободные народы, «мужайтесь! Худшее впереди!».
Ленинское высказывание очень откровенно. Оно яснее ясного показывает, что это просто диктатура ничтожного меньшинства. Ведь речь идет об уступке крестьянству, которое в то время составляло более 90 % всего населения России. И вот этим-то 90 % большевики согласны в критической ситуации оказать милость – пойти на уступки «до тех пор…». Хороша народная власть!
Ну а как Ленин представлял себе ситуацию «после тех пор»? Что он намерен был предпринять, как поступить с этим непослушным и непонимающим его народом? Уйти в отставку, признав несостоятельность своей внутренней политики, как это делают главы демократических правительств? Не для того Владимир Ильич захватывал власть. «Советская власть выше всех этих демократий…»
Крестьянская масса не созрела, недоразвилась до понимания его идей, и поэтому ее нужно «сначала убедить, а потом принудить!» А как принудить более 90 % населения? Но нет таких крепостей, которые бы не смогли взять большевики!
И не страшит гениального экспериментатора, что его лаборатория – это одна шестая часть суши, что в его руках не хлебное тесто, и не глина, и даже не «паровозик», а сто пятьдесят миллионов живых людей.
Вот и жестокое подавление крестьянских выступлений с применением концлагерей не для военнопленных или преступников, а для заложников – мирного сельского населения, чьи родные и близкие с оружием в руках встали против красной тирании на защиту своего естественного права жить.
Что может сравниться с этим способом «управлять» страной? В истории самых деспотических режимов подобного не найти. Даже восточные правители, забиравшие у своих подвластных правителей соседей их детей к себе, чтоб предотвратить измену и предательство их отцами, – не в счет. Как не в счет и жестокие расправы татаро-монголов с бунтами и непослушанием на Руси. Все эти примеры иноземных поработителей.
А Тухачевский – палач восставшего крестьянства, преступник, пользующийся самым бесчеловечным способом войны – взятием в заложники ни в чем не повинного мирного населения и содержанием их в концлагерях, – становится любимцем Ленина.
Всякий раз, когда ситуация для советской власти складывается критически, большевики принимают самые «драконовские» (выражение Ленина) меры: то против крестьян, то против солдат, то вообще против народов советской России. И все это прикрываясь интересами этих же народов. Ильич в таких случаях заклинает: «Да все сознательные трудящиеся скажут: лучше мы все погибнем, чем…»
Не то ли же самое вопил бесноватый Гитлер, когда оказался перед неотвратимой расплатой за все его злодеяния перед человечеством: «Раз нация оказалась недостойной меня, она должна исчезнуть!»
