неделю в дверь к Монсеррат, которая уже извелась, ожидаючи, постучали. Судя по звуку, стучали ногой. Певица открыла и заорала:
– Дверь портите!!!
– Прошу прощения, – галантно снял шляпу невысокий немолодой человек с усиками на бледном лице. – Это здесь делают оперу?
– Ага, – недружелюбно сказала Монсеррат. – Но вас это не касается.
– Так я же вам звонил! – закричал усатый человек, и знаменитая певица с ужасом узнала в нем знаменитого певца.
– Боже, как вы плохо выглядите! – с чувством сказала она. – Вылитый Кощей!
– Недоедаю я, – скорбно склонил голову Фредди. – Страдаю я.
– Как я понимаю, вы и есть Фредди Меркури? – уточнила певица.
– Точно так-с, – и Фредди шаркнул ножкой.
– Ну а я – Монсеррат Кабалье, – и невероятно толстая тетя сделала книксен. При этом внушительная корма ее вспомнила, что она – центр тяжести, и перевесила. Всей своей невероятной громадой певица обрушилась на ни в чем не повинный журнальный столик орехового дерева.
Даже если бы на месте столика сейчас спокойно жевал свою жвачку гиппопотам, это обстоятельство не спасло бы его от печального конца – столик с диким криком разлетелся, а тетка с ужасным воплем грохнулась на пол, увлекая за собой Фредди.
– Та-ак, – проскрежетал чей-то, печально знакомый Фредди, голос. – Та-ак. Вот, значит, что вы тут поделываете! А трепал-то: «Больной, больной!» Вижу я, какой ты больной! Пощады не ждать! Милости не просить! Убью.
Фредди с Монсеррат в страхе смотрели на очень злую Мэри, которая чеканным шагом прошествовала к бывшему столику и ахнула по нему ногой. Останки деревянной продукции разлетелись по всей комнате, а из недр их вдруг выскочил какой-то ключ. Мэри поднесла его к глазам, и Фредди обмер – ключ был от его гостиничного номера! Видать, выскочил из кармана при падении – и вот вам добрый день, веселая минутка!
Мэри ухнула. Фредди зажмурился. Ключ впечатался ему аккурат промеж глаз. Монсеррат же, вместо того, чтобы воспомоществовать, захлопала в ладоши, сбегала на кухню, вернулась оттуда с добротной скалкой и принялась обрабатывать Фредди так весело и ловко, что Мэри с уважением обняла певицу, сказала:
– Теперь я спокойна. Он в надежных руках.
И ушла. А Фредди так кричал, что порвал свой голос к свиньям и теперь только тихонько попискивал, как голодный комарик.
– Итак, – с хрустом потянулась толстая тетя. – чтобы стать настоящим оперным певцом, надо… Погоди, не так. Надо сперва как следует покушать. Потом – чтобы вокруг тебя была зеркальная чистота, располагающая к комфортному пению. Затем… Ты еще здесь, чудище? Беги в магазин!
Так у Фредди началась черная жизнь. Он ходил в магазин, готовил еду, убирал квартиру и безропотно ждал, когда же его начнут учить. По вечерам Монсиха возвращалась из театра и начинала мучить Фредди, заставляя его разучивать арии Ленского на немыслимом для парса-перса-индуса-англичанина русском языке.