Дар прощения. Ксения Пашкова

настолько хорошо, что определила мою роль? Или она заметила на мне кровь?

      Я смотрю на измазанные кровью руки, но это не кровь Владимира или Тимофея. Наверное, испачкалась, когда пыталась помочь Карине.

      Нет. Не может быть, что она догадалась.

      Мы смотрим друг другу в глаза до тех пор, пока не наступает очередная игровая ночь. Когда двери захлопываются, мне уже известно, кого навещу в этот раз.

      Я даже не колеблюсь, доставая нож. Поднимаю его на уровень глаз, смотря на лезвие, словно в зеркало. Плотно сжав рукоять в правой руке, левой надавливаю на кнопку открытия дверей в кабинку Марии.

      Заметно, что она не удивлена. Как только я вхожу, она отлипает от задней стены и направляется ко мне. От столь неожиданной дерзости с ее стороны, я отступаю на шаг, но Мария продолжает сокращать дистанцию между нами.

      – Ты настоящий игрок и убийца, – заявляет она, остановившись в шаге от меня.

      Непоколебимость неожиданно сменяется обуревающим гневом. Я наношу ей два удара в живот, один за другим. По ощущениям пронизывание ножом живой плоти напоминает мне прокалывание воздушных шаров.

      Мария отшатывается, а я бросаю нож и хватаю ее за плечи.

      – У меня нет выбора! – кричу, пока трясу ее тело из стороны в сторону.

      – Ты спасаешь только себя, – отвечает она сквозь хрипы, держась за живот.

      От ее слов я застываю на месте. Она не имеет права так говорить.

      Снова хватаюсь за нож, хочу ударить ее в шею или даже лицо, но, замахнувшись, я сгибаюсь пополам, издавая отчаянный крик.

      Мария отползает к задней стене, а я сижу на коленях в центре кабинки. Смотрю на ее раны и бледнеющее лицо. Кажется, теперь, мои страдания не уменьшит даже успокоительное в шприце. Сожаление настолько сильное, что внутри начинает ломить.

      – Заверши начатое, – раздается голос Софии позади меня.

      Снова этот едкий нарочитый тон. А может мне убить ее? Но, пока я поднимаюсь, рядом с ней появляется охранник, заслоняющий ее своим телом.

      – Прости, я не хотела… и не хочу… мне жаль, – говорю Марии, добивая ее окончательно.

      Даже ухожу не сразу, еще минут пять смотрю, как из нее выходит жизнь, и как кровь стекает изо рта.

      Вернувшись в кабину, снова усаживаюсь на пол. Все становится таким цикличным, настоящий замкнутый круг. Ощущаю себя хомяком, бегающим в адском колесе.