того, человек этот был знаком Субботе, он его сразу узнал. А не узнать было мудрено, перед ними стоял удивительный барбос в бермудах, виденный еще на первом этаже. Только теперь при нем не было ни коктейля, ни бермуд, а одет он был в просторный светлый пиджак и легкие полосатые брюки.
Барбос осклабился необыкновенно приятно и склонил набок голову, глядя немигающим птичьим глазом сразу на Субботу и хозяина кабинета.
– Что тебе, Леонард? – недовольно осведомился хилиарх.
Леонард, как выяснилось, принес постоянный пропуск для Субботы. Хотя для чего нужен пропуск в здании, которое никто не охраняет, было совершенно непонятно.
– Повремени с пропуском, – отвечал хилиарх недовольно, – господин Суббота сомневается.
Леонард переменился в лице, повернулся к Субботе, заговорил с ним чрезвычайно серьезно:
– Дорогой Юрий Алексеевич, я вижу, вы не сознаете, с кем беседуете. Имею великую честь представить вам: наш хилиарх, проконсул, трибун и бессменный вождь, господин Томас Вольфович Гениус-Лоцман… И к тому же, хоть об этом и не принято говорить, князь.
– Мира сего? – угрюмо сострил Суббота.
Шутка эта почему-то не показалась смешной ни Леонарду, ни самому князю. Они переглянулись, князь скислился:
– Мира сего? Ну нет, пожалуй, не так широко. Хотя… – он немного задумался, посмотрел на Леонарда, – что считать миром. Применительно к нашей корпорации – это, полагаю, вполне справедливо. Впрочем, зачем это теперь? Господин Суббота все равно не хочет сотрудничать.
– Этого просто не может быть, – не поверил Леонард. – Нет такого человека, который бы вам отказал… К тому же ведь мы не бесплатно. Мы денежку готовы дать, хорошую денежку.
– Юрий Алексеевич уже в курсе насчет денежки, – сухо заметил князь. – Но его ничем не проймешь.
Леонард растерялся окончательно, даже щеки его могучие онемели. Он с ужасом уставился на Субботу:
– Вы это на самом деле? Вы отказываетесь?
– Я не отказываюсь, – сказал Суббота неприятным голосом. – Но я хотел бы знать, чем я рискую…
Глава 6
Вежливые люди
Кончилась метель, застыла, встала… Повисела немного в воздухе да и пала на землю сугробами – белыми, неровными, лысоватыми – прямо посреди Мариновки. Мариновка же, целые сутки туманная, прояснилась наконец, вспомнила о своей главной миссии – погранично-пропускного пункта. Теперь она близоруко глядела вдаль, в пустоту, а кто подъезжал, встречала страшноватым кокетством вокзальной проститутки – под свеженаложенным асфальтом чудились язвы и раны войны.
Сам пропускной пункт, побитый гаубицами и минометами, изрытый прямыми попаданиями, хранил застывшую улыбку на помятой жестяной морде. Перед шлагбаумом и сразу же за ним дежурили пятнистые ополченцы без погон, зато с автоматами в руках, мрачно глядели на подъезжавшие машины. К служивым лицам пристала хмурая скука – как парша припаялась, крепко, не отдерешь. Изредка только дергались они страшноватым весельем, а спроси, чему радуются, сами бы не ответили: смерть блуждала