средствами существования: путь «добродетели», а именно целомудрие в безбрачии и воздержание в браке, и путь «порока», т. е. контрацепцию. Последний элемент привлек особое внимание так называемых неомальтузианцев (таких как Френсис Плейс, 1771–1854; его «Иллюстрации и доказательства принципа народонаселения» вышли в 1822 г.), хотя уже до Мальтуса о нем одобрительно высказывались такие авторы, как Бентам и Кондорсе[274].
Тезис Мальтуса не был новым[275]. Мы уже видели, как он возник во Франции незадолго до Революции, в дискуссии между Тюрго и Неккером, но уже в XVI в. итальянец Джованни Ботеро, противопоставляя virtus generativa и virtus nutritiva, подчеркивал напряжение, которое возникает между потенциальным ростом населения и сложностью соответствующего увеличения производства средств существования («Delle cause della grandezza delle città» («О причинах величия городов», 1588), также переведено на английский в 1606 г.). Несколькими годами ранее выхода памфлета Мальтуса другой итальянец, Джанмария Ортес (1713–1790), опубликовал книгу «Riflessioni sulla popolazione» («Размышления о народонаселении»), которая позднее была включена в изданную Кустоди серию работ итальянских экономистов. Среди прочего, Ортес подчеркивал потенциальную возможность роста населения в геометрической прогрессии[276].
Ни Ботеро, ни Ортес, ни Кантильон не цитировались Мальтусом, хотя он делает ссылку на Неккера и некоторых других авторов, включая Роберта Уоллеса (1691–1771). В случае Уоллеса, однако, Мальтус ограничивается ссылкой на вторичную работу, даже не упоминая его фундаментальные «Различные перспективы человечества, природы и провидения» [Wallace, 1761], на которые прямо ссылается Годвин, критикуя их пессимизм, и из которой, по утверждению некоторых комментаторов, Мальтус мог позаимствовать свой основной тезис[277].
Как бы то ни было, памфлет Мальтуса сыграл специфическую роль и, соответственно, имел более сильное влияние, чем предыдущая литература на эту тему. Его внимание было сосредоточено не просто на отношении между ростом населения и ростом доступных средств существования, но также и прежде всего на последствиях этого взаимоотношения для стратегического выбора того, следует ли стремиться к изменению – и даже радикальному изменению – политических институтов[278].
Многие экономисты того времени, включая Давида Рикардо, ссылались на принцип народонаселения Мальтуса как на аргумент в пользу теории заработной платы, часто выдвигаемой в политических дебатах, так называемого железного закона заработной платы, согласно которой уровень заработной платы имеет тенденцию колебаться вокруг прожиточного минимума. Последний интерпретировался не просто в биологических терминах, а в социальном смысле, как такой минимум, который позволит рабочим не только выжить – в рассматриваемой экономической системе, а значит, исключая эмиграцию, – но также создать семью и вырастить детей[279].
Давайте предположим, чтобы кратко суммировать аргументацию, что заработная плата основной