что женщина разом осеклась.
«Лучше бы он злился. Лучше бы ударил меня, что ли. А еще лучше – ее! Эту идиотку! Да все лучше, чем это!»
– Никто морали не читает, – ей трудно было говорить рассудительным, холодным тоном, прикрывая голую грудь простыней. Это был инстинктивный жест – обнажая чувства, люди часто стыдятся телесной наготы. – Но все равно – как ты мог ей лгать?!
– О, в нас проснулась жалость!
Он продолжал одеваться, не оборачиваясь, а женщина следила за его резкими движениями почти с ненавистью. Еще час назад она бы не поверила, что может смотреть на него с таким чувством.
– А кто дал ей ключ от моей квартиры. – Она яростно вскочила, завернувшись в простыню. – И сказал, что квартира твоя? Кто встречался с нею здесь, пока я была в командировках? Да я вообще перестала тебе верить!
– Значит, раньше верила?
Их взгляды скрестились, как рапиры. Казалось, послышался лязг заточенной стали. Мужчина отвел глаза первым.
– Ладно, – она перевела дух и попыталась принять достойный вид, что было нелегко. Как было бы нелегко любой женщине, которую только что застала в постели… Нет, не жена ее любовника. Его вторая любовница. Девчонка, которая вбежала в комнату, стаскивая зубами перчатки и распахивая объятья… И нарвалась на постельную сцену. Потому что у нее, черт побери, были ключи.
– Ладно, я могу понять, что ты изменяешь жене, – сказала она как можно спокойней. – Могу понять даже то, что у тебя есть кто-то еще… Кроме жены. Ты ведь говорил, что она давно стала тебе чужой. Или… – Женщина прищурилась. – Не стала? Чему я могу верить после того, как ты устроил тут притон?
– Таня, хватит!
– Хватит чего? – Она подошла и со вкусом влепила ему пощечину. Хотела повторить – внутри все пылало, но он перехватил ее запястье. Рука оказалась очень жесткой.
– А я повторяю вопрос. – Татьяна дышала с трудом, пытаясь освободить руку. Не получалось. – Пусти! Сволочь! Ты изменял не только жене, ты изменял мне, да еще и ключи от моей квартиры давал той…
– Да провались! – Мужчина внезапно оттолкнул ее, одновременно отпустив руку, женщина едва устояла на ногах. – Никто из вас мне не нужен! Ни ты, ни она, ни…
Татьяна отступила к постели, растирая онемевшее запястье.
– То, что ты натворил, называется преступлением. – Она все еще старалась говорить спокойно. – Ты обеспечил чужому человеку, бог знает кому, доступ в мою квартиру. Она могла меня обокрасть. Она… Спала на этой постели! С тобой! Мылась в моей ванне! И думала – дура, дура! – что квартира снята специально для встреч с нею! Да как можно быть такой наивной! Как можно не заметить, что тут постоянно живут!
– Ну тогда и ты совершила преступление, обеспечив мне доступ в свою квартиру! – бросил мужчина, уже совершенно одетый. Он наклонился и поднял с пола два темных комочка: – А насчет кражи… Смотри, ты еще осталась в выигрыше! Она оставила тут свои перчатки!
И он швырнул их Татьяне в лицо. Та оцепенела и едва смогла вымолвить побелевшими от гнева губами:
– Чтобы