аромат мандаринов, особенно сильный после морозца, и тихонько мурлыкала под нос самую известную новогоднюю детскую песенку.
Оказавшись в квартире, Алина первым делом повесила сердечко на елку – конечно, искусственную, – ей было жаль живые деревья, обреченные на смерть ради сиюминутного человеческого удовольствия, а мандарины положила прямо в мишуру, разложенную вокруг ствола. Затем выбрала самую пушистую гирлянду и украсила ею узкий стеллаж с книгами. На каждом из цветных корешков было написано одно и то же имя – «Алина Белкина». Этот стеллаж составлял предмет Алининой гордости. Помнится, в одиннадцатом классе она так мечтала подержать в руках свою первую изданную книгу. Даже загадала на Новый год желание. И оно сбылось.
– Ну вот и хорошо! – проговорила девушка, оглядев результаты своей работы. – Что еще нужно?.. И хорошо, что мы с Вадимом расстались, пусть теперь другая дура его сюрпризы терпит. Наверняка он уже нашел кого-то!
В этот момент мобильный пиликнул, сообщая о поступлении нового сообщения. «Еду мимо, скоро буду у тебя», – прочитала Алина и вздохнула. Мама, как всегда, не озаботилась спросить, ждет ли ее дочь и нет ли у той на вечер собственных планов. Но что поделаешь, в этом была вся мама.
Алинина мама совсем не походила на мать Киры, Елену Игоревну, скорее являлась полной ее противоположностью. Елена Игоревна для своей дочери всегда была скорее подругой, чем матерью, никогда не давила на нее, в любой момент была готова выслушать и поддержать, как могла. Софья Альфредовна так настойчиво и неустанно воспитывала дочь, что через пару лет после окончания академии Алька, по маминому выражению, сбежала из родительского дома, то есть продала квартиру, доставшуюся ей в наследство от бабушки, добавила кое-что из своих сбережений, купила собственное жилье и перебралась туда. И наконец-то вздохнула свободно… Точнее, попыталась вздохнуть, потому что мама и здесь ухитрялась добираться до нее и мучить поучениями и «добрыми советами». Потому что такая мелочь, как жизнь под разными крышами, маму не останавливала. Материнская любовь расстояний, так же, как и пощады, не знает. Ведь дочурка, как считала Софья Альфредовна, без ее ценных указаний и шагу не могла ступить, не наделав непоправимых ошибок.
Еще года два-три назад маму по большей части волновала дочкина легкомысленно оголенная в холода поясница, легкая куртка, ее режим дня и питания, содержимое ее холодильника… в общем, весь дочкин, как она выражалась, «неуклюжий быт», на поддержание которого у Алины просто не оставалось времени. Но потом дело повернулось еще круче. С некоторых пор главной заботой Софьи Альфредовны стала личная жизнь Алины. Эта тема неизбежно возникала практически каждый раз и по телефону, и во время их встреч.
– Детка, не пора ли тебе перестать жить в вымышленном мире и вернуться к реальности? – голосом глубоко озабоченного человека спрашивала Софья Альфредовна, никогда не забывавшая своих давних опасений по поводу неуемной фантазии дочери.
– У