как мышцы неудержимо наполняются готовностью действовать.
– Оформи доверенность. Генеральную. От неё на себя. На управление имуществом, в том числе всеми квартирами. На всякий случай подготовь брачный договор. Пропиши, что в случае развода по любым основаниям, я остаюсь собственником всего.
Андрей скептически покачал головой.
– Мы ведь это уже обсуждали. Очень велика вероятность признания такого договора ничтожным. Вернее, вероятность признания правомерным стремиться к нулю, – с упором закончил он.
– Знаю. Все-таки пришли мне оба документа. Хочу быть подстрахованным на все сто. Готовь контракт на куплю-продажу. Госрегистрация займет не меньше трёх дней. Мне придется всё время терпеть её.
– Я про это и говорю. Зачем тебе свадьба? – Андрей подался вперед.
Как Ярослав ни старался сохранить спокойствие, внутри всё горело, и по лицу пробежала судорога. Ему не хватало воздуха, как это бывало в минуты душевных потрясений. Как может Андрей не понимать?
– Зачем? – вкрадчиво спросил он, и его остекленевшие глаза замерли на поверхности стола, – ты забыл, как действовал Белов? Забыл, как Мирослава рыдала у тебя в гараже? Помнишь? Когда эти ублюдки чуть не надругались над ней? – он с силой вдохнул. – Как тебе приходилось таскаться провожать ее на другой конец города? Как она тряслась от каждого взгляда? А помнишь, как Димке выбили зубы палкой? Как разбили окна в машине? Помнишь? Как мы каждый раз спрашивали друг друга, до каких пор это будет продолжаться, и чего еще ожидать? – он постарался не сжимать кулаки, ровно дышать, – зачем? Затем, что много ли ты знаешь женщин, которые помнят парней, с которым встречались до замужества? Всех ли они помнят? Одного, двух. Но я не знаю ни одной, которая забыла бы мужа. Развод – это всегда больно. Даже, если благоверный не делает ничего. Развод – это рана! И клеймо. И штамп в паспорте, – напряженный, он привстал, – и я хочу оставить на ней это клеймо. Пусть она не будет помнить про свою квартиру. Тем более про мою. Выйдет потом за какого-нибудь папика. Она всегда будет помнить, кто её первый муж. Понимаешь? Она всегда будет знать, почему я им был, – закончил он резко и откинулся на спинку.
Подошел официант. Ярослав выровнял дыхание: – Просто подготовь документы, – повторил он негромко и добавил стариковским голосом: – Я просто её ненавижу. Ничего с собой поделать не могу. Я ненавижу её! – он сжал губы в тонкую стальную полоску, мечтая ударить кулаком по столу, но сдержался. – Я ненавижу её.
Это был один из тех редких случаев, когда Андрей видел Ярослава без маски: жесткое лицо дышало неподдельной злостью и болью.
– Хорошо, – Андрей вздохнул.
Они не в первый раз говорили об этом. Если Андрей и не был ярым сторонником действий Ярослава, то и противником не был. Являясь свидетелем, и в некоторой мере участником событий, он разделял чувства Выгорского. Изучив в свое время судебный процесс, понимал, что у Ярослава не было другого выхода. Он тоже помнил страшный стук собственного сердца, когда Мирослава прибежала к нему в разодранном платье. В