хруста, посмотрел на Ивана.
– У нас были отношения, – процедил сквозь зубы, сдерживая порыв ярости.
– Видать Мариша хорошо работает ртом, раз ты так завелся, – хрипло рассмеялся русский.
Предохранитель оказался спущен. Соскочив со стула, схватил его за рубашку, притягивая к себе.
– Не смей своим поганым ртом произносить её имя! – прорычал в лицо, просверливая Ивана взглядом.
В висках пульсировало, отбивая барабанную похоронную дробь. Злость яркой вспышкой ослепила, застилая глаза багровым цветом, не позволяя мыслить трезво. Меня трясло от сдерживаемой ярости. Смотрел на серую кожу, обтянувшую кости, словно у древнего старика, и понимал: одно движение – и я раздавлю череп этого ничтожества. Ненависть, разгорающаяся годами, подпитывалась абсолютным отвращением. Всё в нём вызывало омерзение и отталкивало настолько, что даже обыкновенный слизняк вызывал больше симпатии. Казалось дикой несправедливостью, что Луис гниёт в могиле, а это подобие человека топчет землю и наслаждается всеми смертными грехами. Хотелось хотя бы немного очистить мир от подобной падали, сделав так, что он перестанет загрязнять воздух своим зловонным дыханием. Останавливало лишь одно – Марина. Если у неё не останется совсем ни одной причины, по которой она сможет вернуться в Лос-Анджелес, то её поиски могут затянуться на месяцы и бесконечные годы…
– Ещё одно слово, пачкающее её имя, и я, наплевав на твою охрану и остатки связей, сверну тебе шею, – прошипел, приблизив его лицо вплотную к своему, выплёвывая каждое слово. – Ты. Меня. Понял?
– Не кипятись, – улыбнулся Асадов. – Я тебя понял.
Несколько секунд наблюдал за усмешкой, сверкающей в его глазах, не понимая, чего он добивается. Он, словно назойливая муха, которая, несмотря на угрозу быть прихлопнутой газетой, всё так же упорно летит к сахарнице.
Из носа Ивана побежала красная струйка. Теперь понятно, почему этот обдолбыш такой спокойный. Перед нашей встречей принял дозу для храбрости, и теперь море по колено. Я разжал пальцы, отбрасывая обратно этот мусор, не заслуживающий зваться человеком.
– Молодость, – Асадов присел в кресло, схватив салфетку, вытирая алый ручеек. – Кровь бурлит, требует выпустить бунт наружу, – прищёлкнул языком, откидываясь на спинку.
Посмотрев на ухмыляющееся лицо, я представлял, как однажды навсегда сотру улыбку с его противной рожи. Но пока, не пришло время. Как бы это не звучало мерзко, но он мне нужен.
– Мы не сможем разговаривать дальше, если вы будете продолжать говорить в том же тоне о Марине, – не отводил взгляда, наблюдая за Иваном, стараясь понять, что у него на уме.
– Не кипятись, не буду, – поднял вверх ладони. – Нам обоим нужен этот разговор.
Ухмылка не сползала с его лица, превращая каждое слово в ложь. Рядом с ним время буксовало на месте, бессмысленно забрызгивая липкой грязью каждое мгновение.
– Мне нужно ваше содействие в поисках Марины, – перешел