в местных диких традициях, они вот к такому завтраку не имели никакого отношения. Дело именно в самой женщине. Это было проявление все той же детской непосредственности, которая поразила меня еще вчера. Тия вообще не задумалась, что совершает нечто неприличное или неправильное; она просто делала то, что хотела и что не было явно запрещено.
Ссылаться на посторонних уже было нелепо и глупо, мы и так привлекли ненужное внимание, которое Тию, похоже, совершенно не беспокоило. А поскольку особенного смысла бороться я не видел, то решил подыграть жене. Поэтому медленно опустил руку, выжидательно глядя на женщину. Чувственные полные губы ее сложились в озорную улыбку, и меня опять принялись кормить.
На этот раз я был уже настороже и перехватил ее ладонь. Лицо жены приобрело жалобное, обиженное выражение, но я не собирался спорить из-за такой ерунды, поэтому сначала взял зубами угощение из ее руки и прожевал, не выпуская женского запястья, потом аккуратно прихватил губами ее пальцы, лаская, после пощекотал языком ладонь. От последнего прикосновения Тия залилась краской, шумно вздохнула, не отводя взгляда от моих губ. Напоследок я со смешком поцеловал открытую ладонь и выпустил ее руку.
В этот момент я почувствовал, что разум вновь предпринял попытку переместиться в штаны, но своевременно себя одернул, помня о разговоре и гостях, на которых и сосредоточился. Привлек внимание собеседников сухим звонким щелчком пальцами и с преувеличенно спокойным видом вернулся к беседе.
«По-вашему, чужак в качестве казначея больше достоин доверия, чем все местные?»
– Чем большинство из них, – усмехнулся Гнутое Колесо, так же быстро настраиваясь на рабочий лад. – Мне, сиятельный, просто сложновато вообразить, что вы вдруг начнете воровать по мелочи.
«А по-крупному, значит, можно?» – ехидно уточнил я.
– А по-крупному слишком заметно, не дурак же вы, – продолжил веселиться Виго. – Признаться, я вообще не верю, что вы вдруг начнете воровать. Ну не вяжется подобное с вашим портретом – что до встречи с медведем, что после. Мне кажется, вы слишком благородны и ответственны для того, чтобы мелко пакостить – и вообще пакостить – сейчас. Если уж вы достойно приняли свою участь и не стали ввязываться в интриги, продолжая борьбу за престол, чтобы не усугублять смуту в стране, то и здесь, думаю, можно на вас положиться.
«Я принял участь не из благородства», – хмурясь, возразил я ему.
К этому моменту справилась со своим смущением Тия, но настырно возобновила свое занятие. На этот раз я, правда, дурачиться не стал, съел что давали и благодарно кивнул. Занимать руки действительно не хотелось, а после первого несчастного пирожка я понял, что зверски голоден. Вдохновленная моей покладистостью, женщина подсела ближе и принялась за кормление уже ответственно. И я благоразумно вместе с остальными сделал вид, что ничего особенного не происходит.
– А это неважно, – качнул головой Гнутое Колесо. – Человек, для которого собственная гордость и честь значат больше