дуреха, испуганно обхватывая себя руками, и поспешила к пологу.
– Заодно лопухов с собой набери. Да побольше! – крикнула я ей вдогонку.
Неунывающая и неумолкающая Глаша, не выдержав длительного молчания и заметив трусивших мимо нас на кобыле двух седоков – парня, крепко и бережно обнимавшего девушку, – вернулась к излюбленной теме:
– Маманя сказала, что любовь, она такая, всегда неожиданно приходит…
На другом конце повозки маялась животом Марийка, стыдливо прикрывшись от нас на горшке одеялом, издавая уже изрядно надоевшие звуки, сопровождаемые скверным запахом. Мы с подругой по несчастью дружно уткнулись носами в платки, пережидая очередной приступ.
– О силы небесные! – взвыла я. – Когда же это закончится?
И тут Марийку неожиданно прорвало:
– Сама виновата! – она чуть не плакала, обвиняя меня. – Надо лучше бутылки подписывать! А то путаешь честной народ…
– Это кто здесь честной народ? – возмущению моему не было предела, тем более от вони глаза слезились. Вытерла и ядовито добавила: – Хорошо! Будь по-твоему, в следующий раз подпишу: здесь лежат деньги, а вот здесь, уважаемые воришки, – ядовитые настойки. Смотрите не ошибитесь!
Вит, не оборачиваясь, прибавил свой алтын:
– А что делать не ученым грамоте ворам? Нешто травиться?
Рядом проехал охранник и, заглянув в кибитку через плечо возницы, прорычал:
– Учиться! Да не совать нос куда не следует. А то с такими девицами задохнуться недолго, вон как смердят.
Я хмыкнула: ох и бедовая девчонка попалась, хлебнула едва не половину пузырька, вот и страдает теперь и от поноса, и от стыда. Кто же из-за нее обоз задерживать в пути будет? Да в такое неспокойное время?! Глава обоза, узнав, отчего шакаленок в кустах засела, в лучших традициях отчитал всех налево-направо, мол, свалили на его голову все, кому не лень, своих дур малолетних. А ему сопли вытирай всю дорогу!
Затем, не слушая моих тихих просьб задержаться до завтрашнего утра, приказал Марийке набрать ворох лопухов, подсадил ее, бедную, с громко урчащим животом, в кибитку и рыкнул, что раз мы такие недалекие девицы, дурью маемся, вот и посидим в компании друг друга, авось поумнеем. Я хотела было возмутиться нелестным мнением о себе лично, но, увидев заплаканную Марийку, насупилась и не сказала ни слова. Просто сунула ей другой пузырек для поправки.
Вот так и катили мы полдня: я с Глашей – поближе к Виту, высунувшись наружу, а Марийка – с другой стороны, сидя на горшке и время от времени выкидывая наружу лопухи. На «радость» вознице ехавшей позади телеги и Марану, тихо рычавшему, проезжая мимо, дескать, впервые в столицу, как навозный жук, въезжает. Хотя, честно сказать, к полудню шакаленку полегчало, она даже на корзину со съестным посматривать начала.
Веселая дорога!
Тракт медленно ползет вверх, лениво огибая обрывистые поймы широкой реки, несущей свои воды на север. С противоположной стороны зеленеют поля с озимыми, жадно тянущимися к весеннему солнышку, перемежающиеся