судьбы в современном обществе – отнюдь не редкость.
Лукьянова оказалась высока и сутула, серые умные глаза смотрели напряженно, в светлых, гладко зачесанных волосах поблескивал еле заметный иней седины, впрочем, когда люди с такими белыми волосами начинают седеть, обычно это почти незаметно.
– Барский сынок? Михаил Андреевич, – расплылась в улыбке Аглая Лукьянова, – так уехал на похороны в Грузино. Анастасия-то Федоровна, какое горе… – Она покачала головой. – А ты что же, отец родной, никак с ними разминулся?
– Должно быть, разминулся, – соврал Корытников.
– Боюсь, скоро не вернется, такие дела. Как же быть? – Она поцокала языком. Может, в гостиницу вас проводить, дождетесь. А нет, так возвращайтесь в Грузино, он и сейчас должен быть там. Такие дела скоро не делаются.
– А вы, стало быть, сама из Грузино? Раз в кормилицах были у Михаила Андреевича?
– Так оно и есть. Из Грузино я. Тамошняя, – закланялась тетка.
– И что же, у Михаила Андреевича есть молочный брат или сестра?
– Нет, барин. Когда мужа в солдаты забрили, я тяжелая была. А потом… – Она вытерла фартуком несуществующую слезу. – Ребенок-то мой помер, а в тот же день у Анастасии Федоровны Мишенька народился. Ну, она меня в кормилицы и позвала. А я что? Молока полно. Сыночка своего схоронила и в барский дом переехала. Так и жила там, пока Михаил Андреевич подрастал.
– А сыночка своего, стало быть, в Грузино схоронила. На кладбище?
– На кладбище, – насторожилась Лукьянова. – Батюшка его успел окрестить, потому на кладбище и подхоронила. Анастасия Федоровна разрешение дала. Вот я и подхоронила. К деду моему в могилку подложила. А тебе зачем? – Она окинула следователя внимательным взглядом. – Ой, что-то лицо мне твое больно знакомо, барин. Уж не Петра ли Агафоновича Корытникова ты сын? Приезжал такой лет пятнадцать назад, все искал что-то, вынюхивал. Про Анастасию Федоровну расспрашивал. Какая-то барыня, тетка графа Аракчеева, что ли, подавала жалобу, что, мол, у Анастасии Федоровны не было ребенка. Да только как не было, когда я сама его выкармливала?!
– Петр Агафонович действительно мой отец, вы правильно углядели семейное сходство. Однако ну и память у вас! – попытался польстить Лукьяновой Корытников, но баба продолжала сверлить его недобрым взглядом. – Он действительно был обязан разбирать означенную жалобу, да только нынче то дело закрыто. Никто уже больше не обвиняет Шумскую, и обвинительница-то умерла и обвиняемая… – Он махнул рукой. – Я же расследую смерть самой Анастасии Федоровны, для чего мне необходимо повидать ее сына и наследника.
Корытников задумался, надо было еще в Грузино, в интересах следствия, поближе сойтись с этим неприятным Шумским. Это ж надо – в церкви пить коньяк! Гнида! Нет, определенно, следовало позабыть все предубеждения против него, в конце концов, Машеньки рядом не было. И хотя бы поговорить с негодяем. Попытаться понять, что он за человек, чем дышит, живет? С кем дружит?