ассоциации. В студенческие годы эта двушка вмещала в себя до пятнадцати одногруппников Андруши. А тот факт, что, как и на всём журфаке, 80% из них составляли одногруппницы, делал тропу от дома Ярика до двери номер 22 не зарастающей.
В свою очередь, Че был желанным гостем в инкубаторе разврата, коим неусыпные соседи считали эту фабрику молодости. Если называть вещи своими именами, Андруша даже ревновал гостей к Ярику, так как заметил, что именно визит Че становился компаниеобразуюшим. Татуированный штурвалами и акулами приятель всегда приходил не с пустыми руками, медленно пьянел и был единственным в компании, кто умел играть на гитаре.
Несмотря на склонность Че к похабным шуткам, студентки видели в нём отличного парня и без задней мысли порой позволяли делать себе массаж. По их логике, раз он не вставляет зубы, хоть и может, значит, его не очень беспокоит своя внешность, значит, для него не так важно нравиться девочкам, значит, он не озабоченный, значит, не будет приставать. На это и была ставка простоватого весельчака-скабрезника, который прятал за непосредственностью желание подпустить жертву поближе. Своим исполнением «Выхода нет» он делал девушкам массаж души. А потом и не души. А потом и не массаж…
Какие только невероятные правдивые истории не случались у Андруши дома в то время! Не исключено, что об одной из них старые друзья скоро вспомнят. Но если это и случится, то точно не в Хорошей квартире, как условно называли сию точку начитавшиеся Булгакова завсегдатаи.
Но сегодня Андруша Ярика не пустил, честно сославшись на неохоту сидеть дома. Правда, умолчал, что ему неохота сидеть дома именно с Яриком. Вообще журналист был человеком гостеприимным. Но не настолько, как Ярослав вгостиприходным. Кроме обязательного урона в виде разбитых стаканов и залитого чем-то липким пола, Че постоянно впаривал видосы, про которые врал, что они смешные, а также засиживался, не замечая потуг вежливо его выгнать. Ну какому Андруше такое понравится?
– Во ты кайфолом, – хлопнул себя руками в карманах пальто Ярик и попытался соблазнить друга распевными фантазиями сказителя былины, – Думал, потрещим… В ФИФУ накажу тебя… Новый «Версус» под пивко позырим…
– Да ну не клюй ты мозг! Суббота… Пошли в колдырню, – убедительно предложил Андруша, который по субботам так называл любое заведение общепита.
– Только чур не в «Топтыгин»! – предупредил Че.
Вообще, фраза «Только не в „Топтыгин“!» была неотъемлемой частью беседы белгородцев, обсуждающих, куда пойти посидеть. Тем более для долгожданной встречи старых друзей. Когда-то посещение этой сети пиццерий считалось делом элитарным, потом – культовым, потом – попсовым, потом – безысходным. Сейчас же заведение стало символом беспринципного нищебродства. И никогда не пустовало. Сходить туда – что подарить открытку с уже напечатанными поздравлением или назвать попугая Кешей. «Не, ну а чо?».
«Топтыгин» имел