Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вместо эпиграфа
Уважаемые герои незаконченного романа!
У вас в руках находится машина времени. В ее временную ленту заправлены значимые для меня сюжеты. Сюжеты эти писались в моменты, в которые необходимо было что-то написать, чтобы не сойти с ума. Во все остальное время я был чрезвычайно занят жизнью и работой.
Каждый сюжет предвосхищали какие-нибудь истории, и именно их я вспоминаю, перечитывая написанное. Рискну предположить, что не все, что здесь написано, может быть однозначно трактовано даже теми людьми, которые знают меня лучше, чем я сам себя. В любом случае, трактовку прочтенного я представляю уделу вашей фантазии и памяти.
Удачного перемещения!
`18—`13
Гимн 40-летних
Переделана вся работа,
Женились и замужем дети,
Завтра зарплата, суббота,
А с прошлой осталось две трети.
Урожай весь загодя собран,
Закручены все консервы,
Наготовлены вдоволь: сдоба,
Компот, второе и первое.
И никто не узнает, ни сосед, ни пекарь, ни дворник,
Что тебе в этот вечер наконец-то…
…Исполнилось сорок!
Руки ухожены, ноги,
Пристают незнакомые лица,
На кассе взирают строго,
Друзья не дадут и тридцать,
Ведь выглядишь бесподобной!
Шкаф не вмещает одежды,
К зиме гардероб подобран,
Туфли новые…
…Блестят как и прежде!
Построены все квартиры,
Дома, гаражи и бани,
Куплены все машины,
Осталось сидеть на диване
И в ожидании парилки
С субботы и до субботы
Об стол открывать бутылки.
А нет…
…Еще мыть сковородки!
В стране глухих
В стране глухих неслышно играет музыка, обрамленная септаккордами девочкой, лихо по струнам бьющей, зажавшей коленями контрабас.
Музыка льется из перехода по лестнице, по улице, в осеннем дрожащем воздухе, на четвертый этаж, дальше на крышу и в облако, дребезжа запотевшими стеклами, напоминая джаз.
Но ее не слышно.
Синеют от холода пальцы. Пар изо рта заволакивает переход. Горло окутывает колючий шарф снаружи и изнутри лепестки ангины просят реже глотать. Бас диссонирует стеклами бесконечных палаток. Пешеход редкий, в пальто укутавшись, быстро проходит мимо, не поворачиваясь. Кофр пуст. Не дрожать.
Обморок.
На полуслове оборванный, брякается инструмент на каменный пол перехода, вздрогнув от непривычного обращения, выдает прощальную си-бемоль, следом подкошенно опускается девочка.
В переходе звенит тишина, рядом звенит трамвай, отделяемый тонкими сводами потолка.
Вниз по ступенькам спускается случайный прохожий. Щупает медленный пульс рука. Дышит в лицо, растирает щеки, даёт понюхать оставшийся алкоголь…
Обморок отступает. Никого.
В кофре вино и хлеб. Хватит ли до утра? Девочка медленно собирается и по мостовой в тишине, цокая толстой подошвой «гадов», по городу, помнящему звуки валторны спасителя и ноктюрн водосточных труб, пробирается, чтобы в тиши дожить до весны и улететь на юг, туда, где всегда весна, и больше не появляться в городе
Никогда!
Дома в кастрюлю льет чай, вино, кладет остатки сахара, пряности (корицу, гвоздику, бадьян, имбирь, черный перец, душистый перец, лавровый лист, кардамон, яблоки, изюм, орехи – всего этого нет, поэтому высохший кладет лимон), пьет напиток, приторно-терпкий на вкус, думает: «Поборюсь».
И засыпает.
В стране глухих громко работают радио, телевизоры, за гулом машин не услышать сопений уставших девочек, ложащихся в поздний час.
Безумная ночь нависает над городом.
На кухне ковшик кипящим глинтвейном заливает забытый включенным газ.
Сквозь пространство, время и стечение судеб
Сквозь пространство, время и стечение судеб
Люди охренели, охренели люди!
Ты на амбразуру, ты из всех орудий,
А они в сторонке, охренели люди!
Ты на все уступки, ты со всей душою,
А они подгадят с радостью большою.
Несмотря на осень и на дни недели,
Охренели