такой разряд, что потом недели три дергался и заикался.
В меня летит всякая всячина: обертки, огрызки, банановая кожура, пустые банки из-под напитков и ничего опасного для жизни. Публике понравилось, проигравшие простили мне потерю ставок. Если так пойдет дальше, через несколько месяцев я стану одним из фаворитов в шоу Мамы Клавы и начну проигрывать бой за боем, пока ставки на меня не упадут. А тогда…
Неужели публика не понимает этой простейшей механики? Или мы так смачно убиваем друг друга, что деньгами пустоголовых юниц распоряжаются голые инстинкты?
Очень может быть. Социально нестабильная молодежь глупа – иначе не была бы социально нестабильной в нашем ухоженном мире. Кто поумнее, того на «Смертельную схватку» не заманишь. А толпа – и вовсе организм особенный, мозг у нее один на всех, и тот спинной.
– Как это выглядело со стороны, Мама?
Красная, распаренная, словно сама только что сошла с ринга, где ей не очень повезло, она тем не менее находит для меня улыбку:
– Замечательно, Тим. Я очень довольна тобой, мой мальчик…
Отчего-то она вздыхает совсем не радостно.
Это настораживает.
В раздевалке крепкий запах пота. Намусорено. Как обычно, Тамерлан, огромный, голый и волосатый, обтирает себя бумажными полотенцами и швыряет их на пол, вместо того чтобы сразу пройти в душ. При виде меня он иронически подмигивает левым глазом – правый заплыл.
– Нормально?
– Угу, – отвечаю я, осторожно щупая нос и подбитую бровь. Переносица вроде цела, но нос уже опухает и спустя час-другой дойдет до кондиции спелой сливы. Ребра побаливают, но умеренно. Дышать нетрудно, значит, переломов нет. – А ты?
– Что мне сделается…
– Покажи хоть раз, как ты это вытворяешь, – прошу я.
– Что «это»?
– Хруст позвонков. Только не говори мне, что ты ими и хрустел.
– Нет, конечно, – улыбается Тамерлан и производит горлом короткий смачный треск. – Вот так примерно.
Я пытаюсь повторить – с более чем скромным успехом.
– Так лягухи в болоте квакают, – не без удовольствия замечает Тамерлан. – Потренируйся без меня денек-другой, а если ничего не выйдет, брось. Не каждому это дано. Жак Ягуар был классный боец, а тоже не умел.
Самомнение у Тамерлана отменное: все-то он умеет лучше других… Я решаю сменить тему:
– Что это Мама вроде не в себе?
– Привет! – Тамерлан делает вид, что поражен моей неосведомленностью. – Ты ничего не знаешь, что ли?
Я неопределенно пожимаю плечами. Что это я, интересно, обязан знать?
– Откуда? Вчера меня тут не было, да и позавчера тоже…
– Так это не позавчера началось. Контору-то нашу прикрыть решили, вот так вот.
– Удивил! Ее уже год прикрыть пытаются…
– Теперь точно, – безапелляционно говорит Тамерлан. – Совет Цензоров разразился постановлением: запретить все зрелища, культивирующие грубую силу и жестокость,