и пристроилась к нам в арьергард. Но замыкающей побыла недолго, потому что хитрый кок еврейской наружности как бы невзначай совершил сложный замысловатый маневр и опять оказался позади всех.
Нет, в самом деле, черт знает что. С более странной компанией мне никогда не приходилось ходить на дело. Хотя справедливости ради надо сказать, что я по жизни одиночка и почти всегда работаю один.
С трупа удалось разжиться почти новеньким «солдатским»[4] наганом с полным барабаном и десятком патронов россыпью. Княгиня, как там ее, видимо с перепугу, снайперски точно влепила ему одну пулю прямо в глаз, а вторую в переносицу, так что теперь рыжий выглядел не очень фотогенично.
О том, что каюта Шмуклеровича уже близко, засвидетельствовали звонкие вопли, эхом раздававшиеся в коридоре.
– А-а-а!!! Бабушку свою лапай, халамидник коцаный!.. – как пожарная сирена вопила какая-то женщина. – Штоб тебе хавло попрыщило, жертва аборта…
– Циля Абрамовна, – пояснил Вейсман и сладострастно причмокнул пухлыми губами. – Не женщина, а просто вулкан Везувий. И знаете, я за нее совершенно спокоен.
– Да отдай ты этим шлемазлам ключ… – в унисон женскому голосу заливался мужской тенор. – Они ж тебя изнасилуют…
– Твои слова да Богу в уши, может? дождусь на старости лет немного счастья… – верещала дама. – Нет у меня никакого ключа! Насилуйте на здоровье, штоб у вас цыцюрки поотпадали…
– Из его каюты, кроме как в коридор, другие выходы есть? – у меня в голове начали формироваться зачатки плана.
– Нет, – мотнул патлатой головой кок.
– Значит, слушайте сюда. Надо сделать так, чтобы эти идиоты выскочили наружу… – Я быстро изложил диспозицию и распределил личный состав по местам. – Николаевич, давай…
Купец довольно ощерился, хекнул и, мощно замахнувшись, врезал своим бревном по переборке. Громыхнуло так, как будто пароход врезался в айсберг.
Гомон в каюте мгновенно стих, но почти сразу возобновился.
– Что за дела?!!
– Да нас на банку снесло, идиоты!
– Какая здесь банка, малахольный!..
– Давай на мостик!..
– Сам иди, нашел дурака!..
Я досчитал до трех, высунулся из-за угла, приготовился стрелять, рассчитывая, что матросики выскочили в коридор, но никого там так и не увидел. Блин, стратег хренов. Ну что же, пойдем длинным путем…
– Эй, малахольные, отзовитесь, – я позаимствовал у купца «смит» и пальнул в приоткрытую дверь Шмуклеровича. Пуля с треском эффектно выломала кусок филенки, а в каюте моментально наступила полная тишина, почти сразу же нарушенная торжествующим и неимоверно ехидным голосом Цили Абрамовны:
– Ага, халамидники, а я таки говорила, что будет вам кадухес на всю морду!
– Заткните пасть этой лярве!.. – бешено заорал Мирон и наглым тоном поинтересовался: – А кто говорит такой смелый?
– Кристобаль Хозевич Хунта, – процедил я в ответ. – Но я сомневаюсь, что тебе, вшивик,