между атакующим центром и крылом противной стороны, которому приходится, таким образом, сражаться почти со всей наступающей массой, по всей вероятности, будет подавлено и разгромлено»[55]. Что касается предложения Даву обойти русских крупными силами, то оно было неприемлемо, так как «русские могли отойти». Однако с самого начала сражения случилась целая цепь частных сбоев в реализации плана (от задержки войск Даву и Нея по овладению «флешами», досадного запаздывания с переброской корпуса Жюно в стык между частями Даву и Понятовского, до отсутствия скоординированности хода атаки дивизией Морана «большого редута» с развитием событий на южном фланге). Свою лепту в срыв плана внесла и атака русской кавалерией северного крыла[56]. Удар гвардией, как писал Жомини от имени Наполеона, мог бы «быть очень выгоден, но отказ мой нельзя считать ошибкою. Неприятель показал еще довольно твердости». Остановившись на вопросе о болезни императора в день сражения, Жомини отверг утверждение о ее заметной роли на исход битвы. Причина осторожности Наполеона была в другом: «Победа, как бы она ни была несовершенна, – говорил Жомини устами Наполеона, – должна была отворить мне врата Москвы. Как только мы овладели позициею левого фланга, я был уже уверен, что неприятель оставит поле сражения в продолжение ночи. Для чего же было добровольно подвергаться опасным последствиям новой Полтавы?»[57]. Общие потери обеих сторон автор оценивал в 80 тыс. В целом, испытав на себе некоторое влияние появлявшейся русской историографии, Жомини усилил традицию «жесткого реализма», существовавшую со времени Шамбрэ во французской историографии.
В близком ключе была написана и обширная статья генерала Жана-Жака-Жермена Пеле-Клозо (1777–1858), в 1812 г. штабного полковника, состоявшего при штабе помощника начальника Главного штаба по пехоте генерал-адъютанта Ж. Мутона, графа Лобо[58]. Пожалуй, это было наиболее взвешенное, глубокое и убедительное описание «сражения при Москве-реке», вышедшее из-под пера участника великой битвы. Пеле не просто был очевидцем многих эпизодов сражения, но и имел прямое отношение к работе Главного штаба и передвижениям французских войск. Еще в ходе кампании он успел составить точный журнал событий при Бородине, который, к несчастью, потерял под Красным, но в начале 1813 г. по памяти его вновь восстановил.
Наполеон, ставя своею целью разбить русскую армию в генеральном сражении и двигаясь к Москве, вынудил тем самым русских принять баталию. Силы французской и русской армий Пеле оценивал как, в целом, равные, но внутреннее состояние французских войск ставил заметно выше противника. Французские войска, по словам автора, отличались инициативностью, храбростью и превосходной организацией, в то время как русский солдат, хотя и стойкий, и сражавшийся за свою Родину, характеризовался «храбростью бездейственной» и «страдальческим повиновением». Во время Шевардинского боя Наполеон, как считал Пеле, был введен в заблуждение неточными картами и не понял «странного