ищется лишь под углом зрения чисто военных со ображений, что, «безусловно, ошибочно». В результате «поучительность теряется, нарождается много иллюзий»[54], с чем нельзя не согласиться. Свечин не стесняется весьма резко высказаться против такого подхода: «Стратегия вопиет об искажении логики событий во енными историками». Соответственно, стратегия «не только не может опереться на их труды, но вынуждена затрачивать лишние усилия на то, чтобы рассеять посеянные ими предрассудки»[55]. Конечно, речь идет не об историках вообще, а о таких историках, какими их представил Свечин.
Свечин делал заключение о том, что «читатели, интересующиеся стратегией, найдут более вызывающие на размышление замечания не в военных трудах, в особенности не в “стратегических очерках”, а в политической истории прошлых войн»[56]. Этот вывод исключительно актуален и для нашего времени. Несмотря на вроде бы очевидную огромную важность проблем войны и мира, политической историей войны мало занимаются как гражданские, так и военные ученые. Для последних, по-видимому, действует негласная установка многих военачальников на то, чтобы военным не рассматривать политические вопросы войны, военной стратегии, оставляя за собой сугубо специальные военные вопросы.
Уже упоминавшийся А.К. Топорков оправданно выступил как активный сторонник развития военно-исторической базы для исследований по военным проблемам в духе идей А.А. Свечина. Он резко высказался против «отвлеченного рационализма в военном деле», который, по его словам, был характерен попытками «дать теорию по возможности законченную»[57]. В этом Топорков был вполне созвучен А.А. Свечину.
«Отвлеченному рационализму» Топорков противопоставлял «исторический подход». Он подчеркивал, что «историзм является принципиальным противником всякого отвлеченного догматизма»[58], и справедливо добавлял, что «историзм по самому существу враждебен всякой застывшей догме». Этот автор обоснованно писал о том, что «военная мысль не только теоретична, но и практична, она требует конкретности: военные приемы и способы войны изменчивы и зависят от слишком многих условий». Топорков отмечал, что «войны, будучи социальными явлениями, меняются в зависимости от социальных условий». Он, разумеется, не мог не отметить того, что «на способах ведения войн отражается развитие производительных сил, их приемы существенно видоизменяются под влиянием технических открытий»[59].
В то же время Топорков предостерегал против ряда ошибочных, по его мнению, сторон историзма, против «историзма в его вульгарном понимании»[60]. Здесь Топорков впадает в крайность, в своего рода военно-исторический нигилизм. Он пишет: «Мы думаем, что опыт прошлого нас способен чему-нибудь научить, – на самом деле это иллюзия, от которой нам необходимо отрешиться. Прошлый опыт нас вообще ничему не научает, ибо то, что имело значимость для вчерашнего дня, не имеет никакого значения для сегодняшнего и тем более