бывают. Хотя, я знала, что мама шутит и порвет любого за любимую дочурку.
– Я хочу увидеть, когда найдется кто-нибудь, кто превратит ее жизнь в ад, – ответила милая девушка Вольга, улыбаясь моей мамочке.
– Вот и я думаю – скорее бы ее сбагрить с плеч долой. А то уже сил наших с отцом нет, – принялась жаловаться маман, словно меня в комнате и не было вовсе.
Она всегда так делала, считая, что тем самым отводит от меня все плохое. Вот такие у нее предрассудки.
– Эй, вы не забываете, что я тут нахожусь, – обратила на себя внимание, насупившись и подойдя к зеркалу. На меня смотрела симпатичная шатенка с чуть курносым носиком, правильными чертами лица, четко очерченными губами и бесенком во взгляде голубых глаз. Мама сказала, что цвет глаз достался мне в память от бабушки.
– Ну и что? – удивилась Вольга. – Ты, значит, имеешь право говорить про нас всякие гадости, а мы о тебе не можем.
И совсем она не права. Я всего лишь честная. О чем и начала рассказывать присутствующим в комнате.
– Неправда. Я не говорю гадости. По крайней мере, про маман, – я повернулась с мамочке и ласково оскалилась. Попробовала я бы сделать обратное. Мне бы хуже было.
Мама у меня женщина строгих правил. Чуть что не по ее, так сразу в дело вступали санкции, а под их действие мне не хотелось бы попадать.
– Солнышко, – мама была само добродушие, – еще не хватало, чтобы ты про меня говорила. Я же тебя родила. Я же была с тобой связана одной пуповиной…
– То-то я думаю, откуда в меня столько желчи натекло,– задумчиво посмотрела на мадам Жени. – Видимо, из сообщающегося сосуда. Не знаешь из какого? – с задумчивым видом поинтересовалась у маман.
Я вступила на тонкий лед, что сразу же и ощутила.
– Дочь, – строго произнесла она, – не смей.
Это была уже серьезная заявка, к которой следовало отнестись крайне внимательно.
Я даже поперхнулась от гневного окрика со стороны родительницы. И обрадовалась, что избегу чересчур долгого выяснения отношений. Все же в присутствии Вольги мамочка вряд ли осмелится отчитывать свое дитя. Не с руки. Она предпочитала это делать наедине. Все таки родительница у меня умная женщина.
– Мам, ты сейчас о чем? – икнула в ответ.
– Не смей ковырять в носу. Это не культурно. Как ты будешь выглядеть перед Жоржем на церемонии обручения? Что он подумает о нашей семье? Я в тебя столько денег и сил вложила, а ты? Еще раз увижу – наложу заклятие.
– Какое? – испугалась. – Чтобы пальцы отсохли?
– Нет. Чтобы пальцы распухли и в нос не влезали,– я даже икнула от неожиданности. Не ожидала такой подставы с ее стороны.
– Добрая ты у меня, мамулечка. Ласковая, – подобострастным тоном произнесла на угрозу матери. Следовало срочно принять меры по поводу усмирения маминого гнева.
– Не зли меня, Лизетта, – предупредили меня.
– Хорошо. Хорошошечки. Не буду, – я спрятала фантом провинившегося пальца за спину, продолжая перебирать оставшимися четырьмя на одной руке и пятью на другой.
– Ах