может, необходимо вообще отказаться от выдачи спиртного, а платить всем деньги? – я вновь подключился к разговору.
– Сложный вопрос вы, ваше императорское высочество, задаете, – задумался Ломен. – С одной стороны, безудержное потребление спиртного вредит здоровью. Ученые мужи на этот счет высказываются однозначно. С другой, чарка – это традиция, самим Петром Великим заведенная. А устои на флоте, как известно, чтут. И убери их… Не знаю, чем сие закончиться может.
Я сделал себе «зарубочку» на будущее и встал из-за стола. Салон капитана на «Памяти Азова» по сравнению с матросским кубриком был другим миром. Здесь висели электрические люстры, жестко закрепленные на металлических трубах, чтоб не разбились во время качки. У стены стояло фортепиано, а в буфете лежал настоящий фарфор. Стены были отделаны деревянными панелями, а на полу красовался шикарный ковер. Кубрики расположены уровнем ниже. Там в два яруса висят парусиновые койки, чуть в стороне – обеденные столы, и тут же находятся какие-то машины и механизмы. В воздухе витает стойкий запах казармы.
Именно на «Памяти Азова» я начал понимать, что Россия рубежа веков – страна очень неоднородная. Как и у большинства сверстников, представление об этом времени у меня складывалось на основе строчек известной песни: «Балы, красавицы, лакеи, юнкера. И вальсы Шуберта, и вкус французской булки». Сейчас же стало приходить осознание, что все куда сложнее. Гораздо сложнее.
Глава V
Май 1891 г.
Большую часть пути до Владивостока я провел в каюте флагмана. На «Памяти Азова» это помещение не отличалось большими размерами, но оно было отдельным. Все время, не занятое приемом пищи и сном, я проводил с газетами. Ломен немного удивился просьбе собрать все издания, что были на борту, однако попросил офицеров об этом. Мне категорически не хватало информации об окружающем мире. Даже имена «отца» и «матери» мне были не известны. Их портреты красовались на почетном месте. Вглядываясь в лица Александра III и Марии Федоровны, я пытался понять, кто они, как относились к Николаю, какой была дистанция в семье. До встречи с ними еще было довольно далеко, но именно она была самой опасной. Друзья, окружение могли что-то заподозрить, а император и его супруга с уверенностью заявить, что под личиной сына скрывается кто-то другой. Тут еще эта татуировка и травма головы. На теле появились отметины, которых не было раньше. С другой стороны, Николай путешествовал в окружении князей и греческого принца. Это делало вариант с подменой маловероятным.
Я поглощал любую информацию, связанную с положением дел в России и описанием собственного путешествия. Как выяснилось, Ухтомский вел путевые заметки, которые после недолгих колебаний согласился предоставить. Правда, читать их, как и печатную продукцию, было непросто. Дореволюционный алфавит был немного иным. Пять «лишних» букв сбивали с толку. Если твердый знак в конце слов я научился пропускать достаточно быстро, то латинская «i», фита, ижица и