Юмор – это серьезно. Гоголь, Крылов, Фонвизин, Салтыков-Щедрин и Грибоедов
«Все условия, необходимые по тогдашнему времени, в трагедии соблюдены строго. В ней пять действий, александрийские рифмованные стихи, возвышенный язык, т. е. смесь русского и церковнославянского, при героях – наперсники, превышающие их догадливостью в крайних случаях; страсти – благородные, свойственные лицам идеальным, злодеяния выступают за пределы человеческих сил, – словом, все, чему полагалось непременно быть, кроме художественной истины и жизни, с ее красками страны и народности».
Три года спустя Крылов сам еще злее осмеял подобные пьесы и их авторов.
Дмитревский забраковал «Филомелу». Но эта строгая оценка его произведений не оттолкнула умного юноши от опытного актера. Напротив, он видел в нем своего руководителя и друга. Да, несмотря на разницу лет – Дмитревский был 32 годами старше Крылова – их отношения становились все теснее и перешли в дружбу. Конечно, это говорит в пользу ума и развития Крылова, но надо помнить также и необыкновенный такт Дмитревского. Притом образование и европейское просвещение не стерло с его характера национальных красок и не уничтожило в нем привычек чисто русского человека. Таким образом, в характере его и Крылова было много общего.
Но при блестящем дворе Екатерины, умевшей соединять простоту и величие, образовал он свой характер и манеры так, что больше походил на царедворца, чем на актера. Сам грозный Павел сказал ему раз, смеясь его находчивому ответу: «ну, ты известный куртизан матушкина двора». Крылов нашел у него таким образом школу не только для своего таланта, но и для характера и житейского воспитания, чего не могла ему дать ни домашняя среда, ни приказная. И он сумел воспользоваться этими уроками, хотя и не сразу. Крылов, мнением которого все дорожили, когда он успел развить в себе тонкий вкус и понимание, всегда или хвалил, или молчал, как бы со всем соглашаясь, или тонко улыбался, не давая заметить, кому не следовало, этой улыбки или предоставляя каждому толковать ее в свою пользу. Некто из писателей напечатал в предисловии к плохому, везде забракованному сочинению похвалы, слышанные им от Ив. Андр. «Вот вам конфетка за неосторожность вашу», – сказал ему Гнедич, но Ив. Андр. продолжал следовать своей системе. Известный в молодости своим острым языком, шутками и эпиграммами, Крылов-баснописец ушел однажды вдруг среди одного литературного обеда под предлогом нездоровья. Приятель его, Лобанов, догадался, что причиной были эпиграммы против некоторых лиц. Ив. Андр. действительно сознался, что так. Хотя на него уже никто не мог подумать, но «все-таки лучше дальше от зла», говорил он. «Ведь могут подумать: он там был, стало быть, делит их образ мыслей».
Так осторожен стал Крылов, умудренный долгим опытом, с трудом лишь в зрелом возрасте добившись покоя, который он так высоко ценил, который так нужен был в самом деле славному баснописцу для его мудрой творческой работы.
Вернемся к его первым шагам на литературном пути.
Он как бы очнулся теперь от долгого сна. Петербург