поскорее сюда, отец твой зовет тебя; он очень болен». Глеб немедленно сел на коня и пошел с малой дружиной.
Когда он пришел на Волгу, около нынешней Твери, то конь его споткнулся во рву и намял ему немного ногу. После этого князь поплыл уже водой на Смоленск, чтобы спуститься в Киев Днепром.
Вскоре как Глеб проехал Смоленск и остановился для отдыха, его настиг посланный от Ярослава из Новгорода, который передал от брата: «Не ходи; отец наш умер, а брата твоего убил Святополк».
Глеб оплакал смерть отца, но еще больше горевал о брате, которого нежно любил. «Не услышу я больше кротких наставлений твоих, брат мой любимый, – говорил Глеб. – Если получил ты милости у Господа, моли Его, чтобы и я пострадал, как ты; лучше мне быть с тобой, чем в этом злом мире».
Затем встретили его убийцы, посланные Святополком.
Отроки Глеба увидели их и схватились за оружие; скоро двое из них были убиты; тогда Глеб сказал остальным: «Братцы, если мы не будем драться с ними, они возьмут меня и поведут к брату; если же мы вступим в бой, они всех нас убьют. Плывите к берегу, а я останусь на середине реки». Убийцы, приблизившись к лодке, схватили Глеба, и главный из них, по имени Горясер, приказал сейчас же зарезать юного князя; это было исполнено его же поваром, Торчин по имени. Тело Глеба было затем вынесено из лодки и брошено между колодами в глухом лесу.
Узнав о злодейской расправе Святополка с младшими братьями, ближайший к Киеву князь Святослав, сидевший в стране Древлянской, не стал спокойно дожидаться такой же участи, а бежал в Венгрию. Но Святополк послал за ним погоню, и Святослав был убит в Карпатских горах.
Тогда, по словам летописца, Святополк начал думать: «Перебью всех братьев и приму один всю власть на Руси». Но он встретил грозного врага в лице Ярослава.
Мы оставили Ярослава в приготовлении к войне с отцом, для чего он собрал войско от Новгородской земли и призвал из-за моря варяжскую дружину.
Эти варяги, живя пока в Новгороде без дела, стали пошаливать и заводить всюду буйства и драки, творя насилие не только жителям, но и их женам. Гордые новгородцы никогда никаких обид не сносили и решили, что варяжскому насилию пора положить конец. Когда варяги были на каком-то Парамоновом дворе, то новгородская дружина ворвалась на этот двор и перебила всех озорников.
Этим, конечно, была нанесена кровная обида Ярославу, – не только тем, что избили призванных им воинов, но также и тем, что избили его гостей; особа же гостя, как мы знаем, была неприкосновенной, и за всякую обиду гостю полагалась жесточайшая месть. И вот Ярослав решился мстить.
Правда, он был христианином, но христианином еще недавним, а обычай кровавой мести сидел еще так глубоко в сердцах всех, что очень долго и после принятия христианства допускался тогдашними законами.
Скрыв свою обиду и притворившись равнодушным к гибели варягов, Ярослав сказал по делу этому: «Так и быть, уж мне не воскресить убитых», – а потом пригласил новгородцев, виновных в убийстве