точно, товарищ Асташёва. Пытаемся договориться на дипломатическом уровне, но Анкара выкручивается, как может.
– Четыре ракеты с термобарической смесью намного лучше помогут решить эту проблему. Турки выступают пособниками СДС? Хорошо! Наше противостояние с англосаксами вступило в открытую фазу. Так и объясните им. Если через час вопрос не будет решён – мы зачистим сначала весь пролив, а потом ударим по Анкаре. Хватит церемониться со всякой швалью! Это приказ, товарищ министр обороны!
– Есть, предъявить ультиматум!
– Держите меня в курсе событий.
– Так точно!
Осваиваюсь в кабинете Иосифа Виссарионовича.
Чёрт! Как же больно и обидно, что так всё случилось! Прозевали мы путч. Как есть прозевали… а теперь канула в Лету целая эпоха… нет больше Сталина и СССР, как нет Совета Трёх в СФГ… я осталась одна… одна, чёрт возьми! Теперь от моего решения будут зависеть все граждане, республики, СЛОВОМ ВСЁ И ВСЯ! А значит, у меня нет ни одной минуты на проявление слабости! И ни одного шанса на ошибку! Железная леди, а-ля Маргарет Тэтчер. Ни больше, ни меньше!
Скрипнула дверь в кабинет. На пороге появляется мой муж.
– Входи, Федя. Присаживайся.
– Ты как?
– Бывало и лучше. Сейчас просто голова идёт кругом. Столько всего навалилось.
– Что думаешь делать?
– Для начала принимай дела в ГКРе. Ты теперь моя надежда и опора. Не только дома, но и на работе. Сам понимаешь – времени на него у меня теперь нет, от слова «совсем». Помогать буду, конечно, но основные направления теперь только на тебе, как во времена моего декретного отпуска.
– Дочь в Комитете Молодёжи руководит, жена – вообще главная везде, я – в ГКРе… скажут, что семья Асташёвых узурпировала власть в стране…
– А мне до лампочки, кто чего скажет! Понял?! Я никого не просила меня ставить на этот пост! Я вообще не хотела такого развития событий! Я… я… – первый раз в этом мире у меня такая истерика. Даже, когда пришло известие о гибели моих родных, я была потрясена, но это было тихое коматозное состояние, а тут самая натуральная истерика.
Фёдор быстро оказывается рядом со мной, прижимает к себе и целует меня, пытаясь приободрить.
Как тогда, после возвращения из Ленинграда в Москву.
Утыкаюсь ему в плечо и просто реву. Как самая простая беззащитная женщина. От страха за будущее, от безысходности и груза ответственности на этом посту. Он успокаивает и гладит меня по голове. Минут пять ничего не происходит. Потом снова стук в дверь.
– Да, войдите! – стараюсь говорить чётко, но не совсем получается после слёз.
– Разрешите, тарщ Председатель Верховного Совета? – на пороге Молотов.
– Проходите, Вячеслав Михайлович, – быстро вытираю глаза от остатков влаги. – Извините за мой вид. Расслабилась. Тяжело мне…
– А кому сейчас легко, Анастасия Олеговна? Я, вон, две рюмки коньяка жахнул, чтобы быть в форме.
– Что