комната, ставшая временным прибежищем нашего героя, находилась на втором этаже и окнами выходила на шумную мостовую. Скромное убранство ее составляло деревянная кровать, застланная пестрым потрепанным временем покрывалом, и парой подушек, умело залатанных старательными руками хозяйки; потрескавшийся стол, чью поверхность изрезали глубокие неровные впадины, кресло и пышный цветок в большой деревянной кадке возле окна. Тонкие занавески на узорчатых гардинах и коврик на полу дополняли скромный интерьер. Мягкое сияние ночника расплескалось по комнате.
Приблизившись к столу, Роберт взял оставленную с утра сигарету. Вспыхнул яркий огонек и серебристый дымок заструился по комнате. Затянувшись, мужчина вышел на балкон. И в тот же миг шумная суета вечернего городка неотступными волнами начала накатывать с обеих сторон. Опершись рукою о перила, Роберт скользнул взглядом по непрестанному людскому потоку под его балконом.
Молодой человек вздохнул. Спокойная, скромная жизнь городка с наступлением сумерек преображалась. Тусклые фонари вдоль улицы расцвечивали вывески лавок; яркое сияние света изливалось из широко распахнутых дверей и отворенных окон таверны напротив. Роберт стряхнул серебристый пепел. Взгляд его задержался на двух мужчинах, выходивших из таверны. Пара подвыпивших приятелей, явно разгоряченных испитыми ранее хмельными винами, остановилась на пороге прибежища человеческих грехов и слабостей. Видимо чем-то очень увлеченные, они разговаривали. До Роберта долетал хриплый смех, впрочем, сливаясь с суматохой и шумом улицы, они пропадали без следа и вряд ли могли привлечь внимание, даже такого осторожного и внимательного человека, коим являлся молодой человек.
Роберт вновь вдохнул горько-пряный привкус табачного дыма. Сумрак весеннего вечера расплескался вокруг темной вуалью. Чуть дальше, где хватало взгляда, выступали очертания домов, расцвеченных зажженными окнами. С первого этажа здания на тротуар разбрызгались искры света – это означало – на кухне хозяйка, либо кто-то из зашедших к ней в гости решили провести время за чашечкой-другой чая. Роберт сгасил сигарету. Сладко-пряный аромат сирени, соединяясь с горьковатыми нотками табака, приятно кружил голову, разливая в крови тревожно-волнующее предчувствие. Предчувствие близившегося лета, что последует за последними днями мая или же предчувствие неотвратимых перемен не природы, но собственной судьбы.
– Нет, – усмехнулся про себя Роберт. – Я, лишь только я, властелин и хозяин собственной судьбы. Ни одна ищейка закона не смогла взять моего следа. Глупцы. Наивные безумцы. Нет той силы, что смогла бы помешать мне. Господи, как же мне хочется поскорее покинуть этот городок.
Молодой человек задержал взгляд на неровной линии горизонта, там, где бледно —розовые всполохи заката отдавались во власть темного бархата небес. Раскинувшийся пред взором Роберта вид городской суматохи, сменялся пустынным безмолвием полей и перелесков, сквозь которую, петляя пыльными милями,